Качество требует критериев

В феврале экономическая коллегия Верховного суда (ВС) вынесла определение, в котором разграничила понятия «стандартный юрист» и «суперюрист». Благодаря этому решению в профессиональном сообществе вновь оживилась давняя дискуссия о качественной помощи клиентам.

Определить качество услуги, у которой нет материального выражения, сложно. С таким вызовом сталкиваются представители всех сфер, связанных с сервисом или оказанием помощи. Приблизиться к решению проблемы помогают стандарты оценки качества. Для адвоката это может выражаться в присвоении статуса.

При этом не всегда такие формальные стандарты способны помочь, потому что они обычно касаются квалификации, а не качества, и эти понятия нельзя назвать равнозначными. Квалифицированной помощью называют ту, что оказана специалистом с соответствующим уровнем образования, которое подтверждено дипломом. С качеством все сложнее.

Одни трактуют качество юридической услуги как безусловно положительный результат, которого ожидает доверитель. Другие считают, что качественной можно назвать ту услугу, где специалист выполнил максимально возможный набор необходимых действий, чтобы достичь желаемого клиентом результата. Его достижение при этом – не обязательный элемент юридического успеха. Мне ближе второй подход. Он кажется более оптимальным, потому что юрист не может отвечать за действия третьих лиц, например судов или налоговых органов. На стадии судебного разбирательства все может измениться так, что положительный результат будет невозможен по объективным причинам, которые не зависят от юриста.

Для правоприменительной практики ситуация с оценкой качества юридических услуг и выделением критериев такой оценки не новая. Судьи уже работали с определением размера судебных расходов или морального вреда. Зачастую в таких случаях решения они выносят, основываясь на своем внутреннем убеждении. Но судебная практика не может заменить полноценный регламент. Нередко суды отклоняют ссылки на прежние решения своих коллег, не приводя для этого весомых аргументов.

Отсутствие единообразия не позволяет предсказывать решения даже по типовым делам. Такая ситуация увеличивает возможность нарушения прав юристов, которые, например, не могут отстоять в суде право на определенный размер гонорара за услугу, если она была оказана банкроту и тот обратился в суд с оспариванием сделки.

От отсутствия регламентации и конкретики в правовых нормах страдают и арбитражные управляющие. В их случае речь идет о злоупотреблениях со стороны кредиторов и должников. Если управляющий кажется неугодным, на него можно подать жалобу – и он будет исключен из дела по формальным основаниям. Проблема заключается в том, что пожаловаться могут не только участники банкротных процедур, а кто угодно.

Чаще всего арбитражных управляющих привлекают к ответственности за неправомерные действия при банкротстве по ст. 14.13 КоАП РФ. Ее формулировки расплывчаты, а сам состав не предполагает причинения вреда конкурсной массе или кредиторам для признания жалобы обоснованной. В то же время к ответственности приводят даже незначительные нарушения закона о банкротстве, например, однодневная задержка публикации сообщения в Едином федеральном реестре сведений о банкротстве (ЕФРСБ).

Сейчас в законодательстве нет действенных механизмов, которые бы позволяли арбитражным управляющим отстаивать свои права и бороться с перекосами в правоприменительной практике.

Решить проблему в перспективе могло бы следование нескольким правилам. Во-первых, если управляющий исправно выполнял свои обязательства, но с небольшим отступлением от срока, судам стоит применять малозначительность и не привлекать их к ответственности, например, за несущественное затягивание срока проведения инвентаризации или описи имущества должника. Если неопубликованное сообщение на ЕФРСБ в установленный срок не привело к негативным последствиям для конкурсной массы, то в удовлетворении жалоб необходимо отказывать.

Также при привлечении к ответственности стоит руководствоваться не формальными нарушениями, а исходить из того, был ли причинен действиями управляющего материальный вред. В-третьих, важно установить право на подачу жалоб исключительно для лиц, участвующих в деле. И наконец, четче разграничить понятия «дисквалификации» и «отстранения» как мер ответственности. Кредиторы или должник, которым суд отказал в отстранении управляющего, используя те же доводы и аргументы, подают жалобы и добиваются дисквалификации управляющего уже по нормам КоАП. При этом понятия просто дублируют друг друга.

Жалобы также не должны подлежать удовлетворению, если негативные последствия незаконных действий арбитражного управляющего уже наступили, а лицо, обратившееся с жалобой, не заявляет требований о взыскании убытков или отстранении управляющего. В июне 2024 г. Арбитражный суд Северо-Западного округа уже высказывал такое мнение в постановлении по делу о банкротстве ООО «Берикет». В нем отметили, что в случае, когда полномочия управляющего прекращены, у кредитора может быть интерес в констатации неправомерности его действий только для целей взыскания убытков. Коль скоро подавший жалобу не заявил требования о взыскании убытков с управляющего, он в целом не обосновал наличие у кредиторов правомерного интереса в признании его действий или бездействия ненадлежащими. Такие решения говорят о том, что судебная практика все-таки начала двигаться в сторону защиты прав управляющих.

Унифицированной должна быть не только процедура защиты прав, но и оценка качества работы арбитражных управляющих. Я вижу лучший вариант в разработке таких стандартов профессиональным сообществом и саморегулируемыми организациями.