Дорого, ценно, аукционно
Как и почему появился тренд на Collectible design, или коллекционирование предметов интерьерного дизайна? Мы попросили рассказать об этом нашу коллегу Ольгу Короткову, главного редактора журнала Salon-interior.
«Collectible design, или коллекционный дизайн, – явление, которое возникло на стыке дизайна и современного искусства совсем недавно, пару десятилетий назад. Перевод на русский язык скорее описательный, чем понятийный. Простыми словами, это предметы дизайна, которые представляют серьезную материальную ценность для коллекционеров, аукционеров и любителей красивой (в буквальном смысле слова) жизни.
Тренд появился самым незамысловатым образом – в музейном пространстве. Все мировые музеи современного искусства содержат в своих коллекциях те вещи, которые появились на свет в свое время как функциональные предметы обихода – мебель, светильники, аксессуары, бытовая и телекоммуникационная техника, etc.
Признаков, по которым указанные «категории товаров более или менее массового производства» попадали (и продолжают это делать) в музеи, – немного, но они существенные. Это необычность дизайнерского (визуального) решения, громкое имя автора, новизна материалов и технологий. Все чаще – победа на конкурсе дизайна. Есть даже целые музеи таких «медалистов» – например, музей Red Dot Г в Германии. А МоМа (идея стартовала в Нью-Йорке) теперь есть в каждом уважающем себя городе…
Дизайн все же первичен, хотя необычность образа практически всегда связана с новой технологией и новым материалом. Так, первыми «иконами дизайна» становились именно прорывные с технологической точки зрения предметы – мебель по проектам Ле Корбюзье, Эйлин Грей, Алвара Аалто, Пьера Женере, Гаэтано Пеше, Филиппа Старка, Акиле Кастильоне и многих-многих других.
Металлические трубки как «несущая» мебельная конструкция, гнутая клееная фанера, пластик и эластичные полотна (из которых возникла «надувная», как воздушный шарик, мебель), пенополиуретан, переработанное вторсырье… Необычные материалы равно необычные формы, это альфа и омега новаторства в дизайне 20 века. 21 век в плане сырья и технологий шагнул дальше.
И случилось то, что случилось – то, к чему подготовил почву век 20-й. Иконы дизайна стали очень дорого продавать и покупать – раз, размещать в интерьере как мощный визуальный акцент – два, любить и собирать эти редкости для услады глаз– три. Все три, как показала жизнь, прекрасно совмещаются и комбинируются. Первое не исключает третьего, а второе – часто путь к третьему и первому. Но пути эти продолжают существовать и самостоятельно, как разные форматы любования редкостями и прекрасностями.
Достойная услада для глаз – условие роста цены и внимания специалистов. Таковые и явились на сцену. В последние два-три десятилетия менялся язык описания предметов интерьера – к мебели и прочим вещам бытовой обстановки стали прирастать термины из словаря музейщиков и галеристов – слова, ранее применимые только к темам, касающимся «чистого искусства» (то есть вещи без функции, строго говоря – картинам, концептам, скульптуре, фотопостерам, коллажам и прочим «бесполезностям»). Артобъект, икона, центр притяжения в пространстве, шедевр современного искусства. И это про кресло, стул, торшер, люстру, чайник, соковыжималку наконец!
Но с теми, с иконами 20 века, в общем все давно понятно. Они – редкость, памятники эпохи, и вообще памятники – своим создателям, своим брендам-прародителям, своей легенде. Как яйца Фаберже.
Интерьерные дизайнеры в последние два года заговорили о том, что максимализм… возвращается! Да-да. Дизайн перешагнул интерьерную постпандемичную идею «кокона», минималистичного уюта, состоящего из тактильных фактур и натуральных материалов природных тонов – телесных оттенков, беж, сливок, молока…
Чувствуете, откуда шел и в общем базово и продолжается этот тренд? Ассоциации с телом, «молочным» младенческим периодом жизни дает человеку материнский покой и безопасность: это нормальная, психологически спасительная реакция человека на небезопасный во всех отношениях глобальный мир.
Эпоха недолгой (пара-тройка «хороших» десятилетий) мировой стабильности и социальной предсказуемости завершилась (как это часто бывало в мировой истории). Интерьер как «вторая кожа» всегда рефлексивен. Он отражает то, что мы хотим, как нам будет хорошо, где «замена счастия» (упомянем Пушкина в новом контексте).
Но что интересно! Вернемся к началу абзаца: максимализм возвращается! Интерьер пережил идею «окуклиться» и успокоиться, у людей (с бюджетами, конечно, мы о них – кто не только хочет, но и может) появилась потребность (что уж, и это не впервые в истории – «ибо все уже было»!) обустроить пространство жизни с размахом, плотно, ярко, понаставив предметов из мира Art&Design в виде мебели и картин, скульптуры и нефункционального декора, используя «ах какие» обои, ткани, ковры (изготовленные, напечатанные и вытканные по старинным образцам, найденным в музеях, архивах, монастырях, на исторических виллах, и прочая, и прочая, и прочая). Главное – за такими реликтовыми предметами стоит история, флер, аромат, атмосфера. Интерьер-сторителлинг – вот тема дня, вот запрос современника.
Collectible design (коллекционный дизайн – наиболее прямая и близкая к оригиналу трактовка) строится на трех китах. Первый – это реальные первоисточники, раритеты, «первая линия» продуктовой линейки. Так, это прижизненные издания кресел и столов, стеллажей и аксессуаров таких мастеров, которые вошли в анналы истории дизайна. Это вышеупомянутые Ле Корбюзье, Эйлин Грэй, Шарлотта Перриан, Пьер Полен (подумать только, мне посчастливилось брать у него интервью в Париже!), и многие, многие другие светила.
Как первая линия домов на океане, это дорого, ценно, аукционно, и будет только дороже, в воду не гляди. Прижизненное кресло по дизайну Фрэнка Ллойда Райта на аукционе Sothbey’s недавно выставлялось на старте продажи за 15 тыс долларов (кстати, в Sothbey’s есть отдельное подразделение – Дизайн ХХ века: почему двадцатого? Потому что (для справки) дизайн как таковой появился в ХХ веке, именно так, и не раньше. Дизайн родился вместе с массовым промышленным производством, и именно в результате оного. До этого момента был не дизайн, а ремесло – то, что сейчас называют словами крафт, hand-made.)
Дизайн – это тиражи, объемы, масштабы. Казалось бы, странно? Что тут особенного? Соковыжималка для цитрусовых по дизайну Филиппа Старка для итальянской марки Alessi стала иконой моментально, по выходе из конвейера: и по сю пору каждый уважающий себя дизайнер, коллекционер считают обязательным иметь на своей полке этот культовый предмет.
К слову, Филипп Старк фигура уникальная: он прижизненный признанный гений и самый продаваемый (по объемам предметов по его дизайну) дизайнер современности.
Итак, первые выпуски – это первое и самое дорогое. Вторая тема и второй кит – реплики. В последнее десятилетие это слово засорилось и стало направо-налево использоваться как синоним фейков (в простонародье – подделок), вещей, сделанных «по мотивам» и т.д.
На самом же деле реплики – это точное воспроизведение (законное, что важно!) первоисточника. Разумеется, только с ведома правообладателя (каковыми могут быть как сами дизайнеры, их потомки, либо сами бренды, для которых дизайнер выполнил заказ и получил по контракту свой гонорар, либо продолжает (-ал) получать процент с продаж каждого предмета – схемы сотрудничества есть самые разные).
Таких примеров производства репликатов сейчас все больше и больше. Итальянская компания Cassina и швейцарская Vitra обладают правами на производство мебели по дизайну Ле Корбюзье. Итальянская марка Molteni&C несколько лет назад запустила (по контракту с правообладателями) линейку культовых предметов мебели по дизайну легендарного Джо Понти.
Характерно, что Vitra и Molteni&C «запустили» еще и собственные музеи дизайна – а это уже мощный маркетинговый ход (помимо похвальной идеи сохранять и пропагандировать культурное наследие). Вот и появилось – хотя и в скобках – еще одно ключевое понятие, культурное наследие. Ничего страшного, что у нас оно пойдет под номером 3. Оба слова имеют собственную ценность – и культурное, и наследие.
Дословное воспроизведение имеет свои особенности, и свои пределы. Это целая наука и практика. Дизайн не стоит на месте (и не должен, на то он и дизайн). Компании-производители дерзают, предлагают новые обивки, цвета и другие породы дерева, камня, типы кожи.
Но. Концептуальная узнаваемость, чистота цитирования, принципиальные дизайнерские фишки – металлический трубчатый каркас (мебель по дизайн Эйлин Грей) либо деревянная основа (Джо Понти), мраморная база торшера (самый знаменитый торшер в мире по дизайну Акилле и Пьера Джакомо Костильони) – такие «вводные» соблюдаются в точности. Так как, напомним, все прорывы в дизайне всегда связаны с двумя моментами и ни с чем больше – материалы и конструкция. Это всегда что-то нереально новое, невозможно непривычное, необычное, чего еще не было.
Визуальный облик вещи получает такое воплощение, какое в голову не приходило раньше никому. Уникальность и первозданность идеи – вот условия и культурного вклада, и наследия, и инвестиционной ценности. Итак, снова о ней.
На наших глазах структурируется и само представление о коллекционном дизайне, и мировой рынок. Так, в Брюсселе в марте 2024 года уже в 7-й раз прошла выставка Collectible – ровно про все про это. Галереи современного искусства в Нью-Йорке, Майами, Палм-Бич, Лос-Анджелесе, Лондоне, Париже проводят на своих площадках собственные мини выставки, посвященные именно интерьерному дизайну.
Из самых заметных в этом процессе – международная галерея Michael Pucci. В 2023 году семья Пуччи (основатели и владельцы) провели не одну, а сразу несколько выставок. Одна из которых – первая сольная выставка Рафаэля Наво, объявленного дизайнером года на парижской неделе выставке Maison&Objet в 2023 году.
Дизайн, иными словами, зародившись как вполне себе демократичное явление для широких масс, то есть для обычных людей, все больше выходит на уровень эксклюзива, становится элитарным и весьма и весьма дорогим удовольствием. В каком-то смысле дизайн снова потянулся к эпохе ремесел – в маленькие мастерские, где преобладает ручной труд, и соответственно – ограниченный тираж.
Есть марки, которые буквально специализируются на иконах дизайна – каждый новый предмет потенциально метит в коллекцию. Это прежде всего– Flos и Artemide (опять же итальянцы). Все, что делают эти компании, можно брать с закрытыми глазами. Каждая вещь – шедевр и музейный экземпляр. (Знатокам известно, что особой ценностью будут обладать юбилейные или лимитированные серии.)
И, конечно, такой аргумент, как «за давностию лет» никто не отменял. Возраст вещи – чисто математически делает вещь антикварной и повышает стоимость и планку коллекционного интереса. Недаром срок, когда вещи превращаются в антиквариат, в последние 2 десятилетия все время сокращается. 60 лет, 50 лет, теперь 40 лет. И вуа-ля – здравствуй, статус древности.
Закольцовывая тему, так и хочется сказать, что дизайн – это не про деньги, но важно понимать, почему. Каждый из дизайнеров ХХ века думал только о том, чтобы вещь была удобной и красивой, чтобы доставляла удовольствие, делала жизнь лучше. Уильям Моррис говорил, что только две причины оправдывают присутствие вещей в интерьере: они должны быть либо удобны, либо красивы. Практика показывает, что это уже как раз стоит денег.
