Удивительный союз
В этом году мы отмечаем юбилей, 135- летие со дня рождения Веры Мухиной, автора монументальной скульптуры «Рабочий и колхозница» и многих других выдающихся работ. Однако рассказ пойдет не только о ней, но и об удивительной семье, а также московском враче Алексее Замкове.
...Род Мухиных происходил от крестьян Рославля Смоленской губернии, поднявшихся на торговле зерном, пенькой, коноплей и смолой. Причем транспортировку товара и его экспорт Мухины также обеспечивали самостоятельно: в отсутствии железных дорог волоком везли по Северной Двине в Ригу, откуда груз доставлялся в Англию и Голландию.
За добротность мухинская пенька была в чести у европейских производителей корабельных канатов.
Кузьма Игнатьевич Мухин встал у руля семейного торгового дела, которое устроил на европейский лад. Даже называл себя Козьмой. Его внучка, Вера Игнатьевна Мухина родилась в 1889 году в Риге, куда семейство перебралось после наполеоновских войн. Там же пошла в гимназию.
Еще двухлетней девочка лишилась матери, Надежды Вильгельмовны Мюде, умершей от туберкулеза. Отец, Игнатий Мухин, страшась, что дочери заболеют смертельной чахоткой, отправил Веру и ее старшую сестру Марию в теплые края, в Феодосию.
В 1903 году умер и отец. Опекуном сестер стал их дядюшка – холостяк Иван Кузьмич Мухин, ведущий бизнес в Курске.
В 1910 году Вера переехала в Москву и в студии Константина Юона начала учиться рисунку. Через год на Рождество девушка поехала навестить родственников в Смоленскую губернию. Там, катаясь на коньках, ударилась лицом о ствол дерева, сломала нос и перенесла семь пластических операций.
Именно эта «спортивная катастрофа» и определила дальнейший путь Веры Игнатьевны. Опекун, дабы порадовать племянницу, дал согласие на ее поездку в Париж для лечения и учебы в Академии скульптора Антуана Бурделя.
...В 1914 году Мухина приезжает в Россию, как она думала, ненадолго. Но начинается война. И Вера Игнатьевна не остается в стороне от происходящего: она работает сестрой милосердия в госпитале. Именно там и происходит ее знакомство с доставленным с фронта раненым Алексеем Андреевичем Замковым.
Доброволец армии Брусилова, выходец Клинского уезда Московской губернии, еще до войны Алексей Замков окончил медицинский факультет Московского университета, стал практикующим врачом. И врачом высокого уровня: достаточно сказать, что его пациентами впоследствии были Молотов, Калинин, Клара Цеткин и Максим Горький. (Не менее любопытен и другой факт: многие поклонники творчества Михаила Булгакова полагают, что именно Замков стал одним из прототипов профессора Преображенского в «Собачьем сердце». Известно также, что доктор и писатель дружили. — Прим. авт.).
11 августа 1918 года Мухина и Замков обвенчались. Жили в квартире в Плотниковом переулке, доме, принадлежавшем купеческой семье Мухиных, но, разумеется, уже национализированном. И в это непростое для обоих время Мухина зарабатывала... модой. Во время НЭПа с художницей Александрой Экстер и скульптором Верой Поповой она организовала артель, где шили пояса и шляпки из рогожи по собственным эскизам. А модели у них заказывала сама Надежда Ламанова, знаменитый модельер, в свое время одевавшая императрицу.
Что же до Алексея Андреевича Замкова, то его позвали в Институт экспериментальной биологии: знаменитый ученый-биолог Николай Константинович Кольцов искал хирурга, способного заняться урологией.
Именно там, в институте у Кольцова, Алексей Андреевич сделал уникальное открытие. Дело в том, что в немецком научном журнале была опубликована статья об опытах ученых, биолога-эндокринолога Ангейма и гинеколога-эндокринолога Зондека, впрыскивающих мочу беременных женщин неполовозрелым мышам. Старые полысевшие мыши после инъекции преображались: шерсть начинала блестеть, они давали здоровое потомство. Заняться проверкой этого открытия Кольцов и предложил доктору Замкову.
Так в результате исследований Замковым был изобретен препарат гравидан (от латинского graviditas – беременность). Судя по результатам экспериментов (пока еще на мышах), эликсир способствовал излечению алкоголизма, наркомании, психических расстройств, оживлял эндокринную систему.
К работам Замкова с большим интересом отнесся Максим Горький. Благодаря содействию пролетарского писателя, Институту экспериментальной биологии удалось быстро получить из-за границы большое количество нужных для опытов белых мышей. Наблюдая положительное действие гормона на половую сферу грызунов, врач рискнул применить терапию к людям...
Первый опыт Замков поставил на себе. 8 февраля 1929 года доктор ввел инъекцию – 15 кубиков гравидана. Сразу же уменьшились одышка и сердцебиение, появились бодрость и ясность мысли: «Будто выпил бутылку шампанского! Длился этот подъём, ну, дней 10».
Открытие дало старт карьере: Замков стал руководителем лаборатории, а затем и директором Института Урогравиданотерапии, созданного в Кропоткинском переулке. Теперь в списке пациентов Замкова, помимо Горького, были Серго Орджоникидзе, Семен Буденный, начальник личной охраны Сталина Карл Паукер, начальник разведуправления Красной Армии Ян Берзин и др.
...1 мая 1920 года у Мухиной и Замкова родился сын Всеволод, Волик. Роды принимал отец. Когда мальчику было четыре года, он упал с железнодорожной насыпи и травма дала туберкулезное воспаление. Тогда Алексей Замков принимает самое сложное решение в своей жизни: он сам делает сыну операцию дома, прямо на обеденном столе. И Вера Мухина ему ассистирует! Все прошло удачно. Костыли были оставлены.
Кстати, выздоровевший Волька впоследствии вошел в историю детской литературы. Дело в том, что в гости к Замковым–Мухиным часто захаживал знакомый журналист, Лазарь Гинзбург, писавший под псевдонимом Лазарь Лагин. Он любил все восточное, поэтому к сыну друзей обращался не иначе как Волька ибн Алеша. Стоит ли говорить о том, что именно этот Лагин станет писателем, напишет любимую многими поколениями повесть «Старик Хоттабыч» и даст ее юному герою имя сына своих друзей?
Тем временем, наконец и Вера Мухина получает первое признание как скульптор. В 1927 году она выполнила заказ к десятилетию Октября. За скульптуру «Крестьянка» скульптор получила премию в тысячу рублей и награждение трехмесячной поездкой в Париж (кстати, мускулистые руки этой деревенской бабы Мухина лепила с мужа). Примерно тогда же скульптор получила просторную мастерскую в особняке у Красных ворот.
А вот как большой мастер Вера Игнатьевна Мухина реализовалась лишь когда ей было уже почти пятьдесят. Именно тогда она выиграла конкурс на создание скульптурной группы «Рабочий и колхозница» для советского павильона на Всемирной выставке в Париже 1937 года.
Образ работы рождался на даче Мухиной в Абрамцево. Там же, в Абрамцево был организован филиал института Урогравиданотерапии, для которого Мухина купила первый в России электронный микроскоп.
Однако 1938 году институт был закрыт. Препарат «гравидан» не оправдал чьих – то надежд – и микроскоп был сброшен со второго этажа института. А несколько лет спустя, 25 октября 1942 года, от инфаркта умрет и сам Алексей Замков.
Что же до Мухиной, то после триумфа «Рабочего и колхозницы» Вера Игнатьевна стала всемирно известным скульптором, академиком, членом Президиума Академии художеств СССР, лауреатом пяти Сталинских премий.
На полученном участке в Пречистенском переулке она строит двухэтажный дом, состоявший из жилой части и мастерской. Жилую часть с анфиладой комнат Мухина строила на свои деньги. А вот бюджет на мастерскую выделило государство. Сейчас мастерская Веры Мухиной принадлежит Реставрационному центру имени И.Э.Грабаря.
У Веры Игнатьевны всегда была особая любовь к стеклу. И после войны, когда в Ленинграде был открыт Завод художественного стекла и сортовой посуды, Мухина стала там художественным руководителем. Много занималась не только утилитарными предметами, но экспериментальной скульптурой из стекла.
Кстати, история о том, что Мухина якобы изобрела граненый стакан, просто миф. Эта форма была придумана задолго до нее. Но то, что Вера Игнатьевна создала форму советской пивной кружки, это точно.
Нюансы истории этой легендарной семьи рассказывает Алексей Веселовский, правнук Веры Мухиной и Алексея Замкова, художник, педагог, основатель печатной мастерской ПиранезиLAB.
«...Из пяти комнат три сдавали. Думаю, их уплотнили. В холодной мастерской Мухина лепила скульптурный портрет мужа: «Он похож на Наполеона». Он же позировал ей для скульптуры Брута, убивающего Цезаря, которая должна была украшать Красный стадион на Воробьевых горах. Правда, проект стадион так и остался на бумаге.
...Среди конструктивистских костюмов марсиан в фильме Якова Протазанова «Аэлита» 1923 года есть один, костюм Гора для Юрия Завадского, созданный Верой Мухиной. К этой работе ее привлекла Александра Экстер.
Прадед дружил с Михаилом Афанасьевичем Булгаковым. Моя мама помнит, как к Вере Игнатьевне в гости приходила его жена, Елена Сергеевна Булгакова. Но что стало с профессором Преображенским, история умалчивает. Доктор же Замков подвергся травле завистников: стали выходить статьи под заголовками «О некоторых ложных тенденциях в медицине», «Против спекуляции в науке» и т д. Замкова уличали в знахарстве, хотя он действовал методами доказательной медицины. Потом обвинили в финансовых махинациях, краже институтской мочи. Атмосфера настолько накалилась, что прадед согласился на предложение пациента Ахмеда Мутушева уехать с семьей в Персию, где ему якобы будут созданы все условия для совершенствования метода получения препарата.
Тогда уехать заграницу так просто было невозможно. И Замков, Мухина, а также их маленький сын предприняли попытку побега без разрешения. Но Мутушев оказался провокатором, агентом ОГПУ. В Харькове беглецов сняли с поезда и под охраной отправили прямо на Бутырку. Через пять дней Веру Игнатьевну с сыном отпустили. А вот Алексей Андреевич просидел полгода.
Супругов обвиняли в планах продать за границу секрет замковского изобретения. Дали три года ссылки с конфискацией имущества. Вера Игнатьевна поехала с мужем в Воронеж. Сына Всеволода оставили под присмотром у Собиновых – знаменитый певец был женат на близкой родственнице Мухиной.
В Воронеже прадед работал врачом в поликлинике паровозоремонтного завода. Через полтора года из ссылки их вытащил Горький – вероятно, гравидан благотворно действовал на здоровье гиганта советской литературы. С поезда из Воронежа Алексея Андреевича доставили в прямо Кремль и назначили руководителем лаборатории, а затем и директором Института Урогравиданотерапии, который находился в Кропоткинском переулке.
После возвращения Горького из Италии в Советскую Россию, Замков его врачевал. Росла и слава гравидана. Неизвестные поэты слагали стихи:
«Творит чудесное страна, страна Советов!
Где жизнь полна расцвета!
Где пышно техника растет!
Все крепости Природы побеждает!
Загадки жизни, сложные замки свободно открывает! И вот наш врач, советский врач А.А.Замков, с тех пор прошло уж пять годов!
Вопрос труднейший разрешил!
Такой придумал аппарат, чтоб из мочи сготовить препарат!
Ему название он дал, как нам известно, гравидан!»
Элексир молодости пользовался большим успехом в кругах высшей советской элиты. Среди пациентов был и начальник разведуправления Красной Армии Ян Берзин – я думаю, что связи с последним отчасти спасли прадеда от более страшной участи, которая точно была ему уготована. Берзин доверял Замкову медосмотр резидентов перед забросом за границу. Видимо после чистки самого разведуправления Замков оказался единственным, кто знал советских шпионов в лицо. Может, поэтому его и не трогали.
Купеческую дочку Веру Мухину тоже вполне могли считать неблагонадежной. Но она как-то умудрялась не входить в противоречие с большой системой. Ее уважали, терпели, но не помогали. Была с характером и сконцентрирована на своем деле. Очевидно, все же был у семьи какой – то ангел-хранитель.
Кстати, квартиру в Плотниковом переулке перед ссылкой у Замковых конфисковали. Мой дед, который родился в этом доме, мне потом рассказывал свой постоянно повторяющийся сон: вот он выходит из квартиры – висит лишь один лестничный пролет, а лестницы нет.
...После возвращения из Воронежа супругам выделили просторную студию у Красных ворот. Особняк с круглой танцевальной залой, раньше принадлежавший издателю газеты «Новости дня» Абраму Липскерову, находился на том месте, где сейчас стоит памятник Лермонтову. Это была, по сути, первая официальная мастерская Веры Игнатьевны. На полках стояли ее старые работы и незавершенные замыслы. Мухина называла их «мечтами на полке».
До 1930 – х годов не было реализовано ни одного памятника Мухиной. Случались удачи, но как большой скульптор Мухина состоялась, когда ей было почти пятьдесят. Я имею в виду выигранный конкурс на «Рабочего и колхозницу». Образ этой знаменитой работы рождался в Абрамцево, на академической даче, которую она получила.
Дача сохранилась. Это точная копия простого деревенского дома в Борисове. Вера Игнатьевна заказала два сруба, пристроила две терраски и обшила вагоночкой, по – простому. Она же спроектировала и всю мебель из фанеры и брусков – шкафы, кровати, уголки, лавки, круглый стол, даже лампы и торшеры.
Там же, в Абрамцево, устроили филиал института Урогравиданотерапии: гравидан нуждался в биологическом материале, беременные должны были хорошо питаться, находиться под наблюдением.
Более того, чтобы увеличить поток пациентов, Министерство путей сообщения близ клиники «Гравидан» построило железнодорожную станцию «57-й километр», которая теперь называется «Абрамцево». Алексей Андреевич шутил, что подарил Верочке целую железнодорожную станцию.
Именно тогда Вера Игнатьевна купила для института первый в России электронный микроскоп. Когда его впоследствии выбросили из окна второго этажа, прадед получил первый инфаркт.
...В 1938 году буквально в три дня был уничтожен институт Урогравиданотерапии. Якобы препарат не оправдал чьих – то надежд. Здание в Кропоткинском переулке отдали издательству Биомедгиз. А вот корпуса в Абрамцево сохранились. Теперь здесь психбольница, бывшая психколония на восемьдесят коек, но местные жители по – прежнему называют это место Гравиданом. Мне рассказывали, что там до сих пор бегают белые лабораторные мыши.
А гравидан вплоть до 1965 года оставался в списке лекарственных средств. Помню еще, как в подвале нашего дома в огромных количествах долго хранились двадцатикубовые ампулы с ручной запайкой.
Дед мой, Всеволод Алексеевич, получил домашнее образование, в совершенстве владел тремя языками, был ярким, талантливым. Любимый сын! Этакий представитель золотой молодежи. Он учился на физфаке в МГУ, там же и работал.
Кстати, Всеволод Алексеевич ездил с матерью в Париж на монтаж «Рабочего и колхозницы» в 1937 году. Она боялась ехать одна и попросила Молотова отпустить с ней сына. Его, как знавшего иностранные языки, приставили к комиссару советского раздела в качестве переводчика.
Затем Вера Игнатьевна работала в Управлении строительства Дворца Советов под руководством Валерия Ивановича Межлаука. Этот мощный трест во время войны решили перебросить на Урал на строительство Уральского алюминиевого завода. И уже в октябре 1941года Мухина со всей семьей была эвакуирована в Каменск – Уральск. Алексей Андреевич вез с собой весь архив своего бывшего института, 24 ящика...
Замковы провели на Урале около года. Алексей Андреевич работал врачом – ординатором в хирургическом отделении амбулатории УАЗа. Но в мае 1942 года Мухина получает вызов в Москву, а в августе уезжает и и ее супруг.
Сын задерживается на Урале – ему поручено вывезти обратно тяжелый груз, архив института. И отца в живых он уже не застанет: Замков-старший умрет в Москве от второго инфаркта 25 октября 1942 года. Вера Игнатьевна поставит ему удивительный памятник на Новодевичьем кладбище...
Говорят, перед кончиной к Замкову-старшему приходила молодая женщина- врач, и, не узнав фамилии пациента, рекомендовала покой и «никаких глупостей вроде препаратов Замкова». Алексей Андреевич выгнал ее вон.
Кстати, тот архив, все бумаги, мой дед отнес в архив и засекретил, кажется на сто лет. Возможно, в этих бумагах ответы на все вопросы. Но таково было решение деда. Он ни с кем его не обсуждал. История нашей семьи и государства сильно переплетены и, думаю, ему не хотелось, чтобы муссировались вещи, касающиеся ныне живущих и их потомков. Сам дед ушел в 2003 году.
...В семье художественную линию продолжила моя мама, Марфа Всеволодовна Замкова, она училась в Высшем художественно-промышленном училище в Ленинграде, которому, как известно, было присвоено имя Мухиной. Потом дополнила образование в Суриковском училище. Мама много работала в театре как художник – постановщик, занималась живописью. В середине 1990 – х годов она переключилась на искусствознание, стала автором монографий и статей о западноевропейских художниках XVI-XIX вв. С отцом, профессором, ведущим научным сотрудником Института ядерной физики Игорем Станиславовичем Веселовским, они сегодня живут в доме в Пречистенском переулке.
Я тоже выбрал искусство, окончил Суриковский институт, хотя мог бы выбрать и медицину. Мне кажется, я стал бы хорошим врачом – я эти вещи чувствую и понимаю. Но в итоге медицину предпочла моя дочь Маша – она студентка Первого Московского государственного медицинского университета имени И.М.Сеченова».
