Антон dyrachyo Шкредов: «Призовые в Dota 2 падают, а турниров становится больше»

В Копенгагене 4 сентября стартовал The International – главный турнир самой денежной киберспортивной дисциплины Dota 2. 16 сильнейших клубов мира разыгрывают более $2 млн призовых, а список фаворитов возглавляет европейская команда Gaimin Gladiators. В ее интернациональном составе есть и российский игрок – 23-летний Антон dyrachyo Шкредов.

Он вырос в Сургуте, компьютерными играми увлекся еще в детстве, бросив ради них греко-римскую борьбу. С 16 лет Шкредов участвует в турнирах – и теперь он один из самых успешных игроков в Dota 2. В 2023 г. в составе Gaimin Gladiators Антон выиграл три мейджора, стал финалистом The International и попал в рейтинг Forbes «30 до 30», а в 2024-м добавил в резюме победу на Riyadh Masters и довел сумму призовых за карьеру до $1,18 млн.

Накануне важного турнира Шкредов обстоятельно поговорил с «Ведомости. Спортом».

Про турниры и призовые

– Конечно, это обидно. Team Spirit три года назад выигрывали большие деньги – это было чем-то «Вау!», а сейчас The International – обычный турнир по призовым. Но у всех разное отношение: кому-то, думаю, все равно, кто-то злится, кому-то непонятно, почему Valve (создатели Dota 2 и организаторы турнира. – Прим. «Ведомости. Спорт») ничего не делают. В этом году за 15 дней до старта еще не был выпущен «Компендиум» (набор уникальных предметов в игре, 25% от его реализации идет в призовой фонд The International. – Прим. «Ведомости. Спорт»), так что, думаю, призовые будут невысокие ($2,37 млн на момент старта турнира, но сумма будет расти по ходу соревнований. – Прим. «Ведомости. Спорт»).

– Возможно, интерес фанатов чуть-чуть падает, потому что билеты стоят каких-то колоссальных денег и призовые стали в десятки раз меньше. Ситуация еще не критичная, The International пока еще The International, но, думаю, это может измениться. Есть ощущение, что турнира может и не быть.

– Все зависит от места проведения. В Сингапуре в 2022 г. были очень хорошие условия – еда, места для тренировок, качественная гостиница. А а Сиэтле все было грустно – в отеле, где проводишь почти все время, мрачновато и холодно.

– Для меня это одинаковые по уровню турниры. И даже на «бедненьком» The International все равно хочется победить хотя бы раз.

– На Riyadh Masters призовые не зависят от Valve, их определяют организаторы. Если бы они хотели поставить $15 млн, так оно и было бы. В целом, да, призовые падают, зато турниров становится намного больше. Но победа на Riyadh Masters по деньгам заменяет примерно десяток соревнований.  

– Нет, ничего, какие-то мелочи вроде системы квалификации. Но для игрока качество турнира – а это отель, еда и проч. – в этом году было хуже, чем в прошлом.

Про тренировки и соревнования

– В этом году за две недели до The International мы приехали на буткемп (место, где проживают киберспортсмены во время подготовки. – Прим. «Ведомости. Спорт»). Обычно мы в 9–11 утра начинаем тренироваться в одиночку, позже играем тренировочные матчи с другими командами, четыре–шесть раз, всегда по-разному. Потом общаемся по этим играм, нарабатываем новых героев, обсуждаем новые стратегии.

– Спортом я особо не занимаюсь, спать пытаюсь по восемь часов в день. Если онлайн-турнир, то зависит от расписания, но чаще всего стараюсь ложиться от двух до четырех часов утра, а просыпаться с 10 до 12. Для меня это оптимальное расписание.

Если у меня в этот день игра, то я просыпаюсь, умываюсь, завтракаю – либо играю одну-две игры в Dota 2, а потом завтракаю. Потом у меня тренировка перед официальной игрой, а затем сам матч. После игры мы обычно общаемся, что-то обсуждаем. После иду есть, и все – наступает отдых.

– У нас все на доверии, потому что мы уже долго играем вместе, но в других командах такое, наверное, возможно. По игре менеджеры особо ничего и не поймут. Когда мы вылетели с турнира в Бирмингеме, у нас спросили: «Что случилось? Можем ли мы как-то помочь?» Мы сказали: нет – все нормально, просто плохо сыграли, бла-бла-бла.

– Организовать хороший буткемп на следующий турнир, например, или нанять дополнительного аналитика.

– Думаю, большинство самых талантливых «дотеров» – из региона СНГ. Не знаю почему, просто людям нравится эта игра – и все.

– Самое большее отличие в том, как в Европе люди воспринимают информацию и слушают. Сколько бы времени ни прошло, некоторые игроки из СНГ не могут этому научиться, они будто бы уперты. Например, если какой-то конфликт возникает, то зачастую игроки из СНГ рушатся, или начинают злиться, или у них этот конфликт никак не может себя исчерпать и ничего хорошего не дает.

– Да, по большей части. Общение, восприятие информации, передача, отношения, чтобы никто не ленился. Если не хочешь играть, то смотри повторы матчей, анализируй, придумывай что-то. Если хочешь играть, то играй, если хочешь совмещать, то совмещай.

– Все турниры серии Electronic Sports League (ESL) важны, потому что они дают очки для попадания на Riyadh Masters. А в остальном – смотрим по расписанию. Например, в августе, после Riyadh Masters, нас звали на несколько турниров, но мы отказались, потому что выступление на The International в приоритете. Мы лучше отдохнем, соберемся на буткемп и с новыми силами будем играть. Многое зависит от турнирных организаторов и призовых.

– Думаю, не слишком. Недавно мы играли онлайн-турнир с призовыми в $135 000. Но мы воспринимали его как подготовку к The International, а деньги – лишь приятный бонус. Конечно, если ты играешь три или четыре недели за $30 000, то это выматывает. Сейчас для нашей команды это того не стоит. Но пять дней за $135 000 – это хорошая практика. В официальных играх все равно все иначе, чем на тренировках.

– Не знаю, как Олимпиаду можно внедрить в киберспорт, чтобы это реально работало. Не до конца понимаю, как это будет.  

Про зарплаты и спонсоров

– Каждый игрок получает 12–17%, в разных командах по-разному. Организация забирает 0–10%, но иногда больше, тренеру полагается около 5%. К примеру, за победу на Riyadh Masters я получил в диапазоне от $200 000 до $300 000.

– Да, немножко инвестировал в криптовалюту, не больше $50 000. Теперь жду. Еще небольшую сумму вложил в проект своего друга, который игры разрабатывает. Один раз я уже так делал – деньги вернулись, даже с прибылью. Какими-то крупными компаниями я пока не занимаюсь.

– Думаю, в Gaimin Gladiators сейчас максимальные зарплаты или одни из. Думаю, в СНГ в командах обычно платят до $10 000 или максимум $15 000. В Европе – от $15 000 до $30 000. Это в среднем. Но, например, у Team Liquid (команда из Нидерландов. – Прим. «Ведомости. Спорт») и Team Falcons (киберспортивная организация из Саудовской Аравии. – Прим. «Ведомости. Спорт»), думаю, игроки получают $20 000 или, может, даже больше. В том числе за счет системы бонусов.

– Нет, у нас просто ежемесячная зарплата, мы договорились на такую историю. Иногда есть какое-то поощрение за проход на турнир, но именно повышения зарплаты нет. В прошлом году на 5–10% повышали за успешные выступления.

– У некоторых есть агенты, да. Но когда я последний раз менял команду, то еще был никем – меня никто не выкупал, агента у меня не было, я просто ушел. Отступные в киберспорте есть – и зачастую они намного выше стоимости игрока, но это всегда гибкая история – сумму можно снизить в процессе переговоров.

– Да. Хотя могут обратиться и напрямую к игроку, но в итоге все равно придется договариваться с организацией, с которой у него контракт. Но если игрок не хочет, чтобы его выкупали, то его никто не выкупит.

– Не думаю, что кто-то когда-либо покупал игрока даже за $500 000.

– Времени особо нет, много турниров, а отдыхать я стараюсь не за компьютером – провожу время с девушкой. Но вообще планирую стримить, мне это приносит удовольствие и заряжает энергией.

– Наверное. У некоторых игроков есть рекламные контракты. К примеру, Tofu (выступает за Gaimin Gladiators. – Прим. «Ведомости. Спорт») сотрудничает с Red Bull. У меня соглашение с Winline. Где-то 50% моего стабильного заработка – это контракт с ними.

– В Сербии хороший климат, хорошие люди, но все равно ты там по большей части один. Мне поднадоело. В Москве возможностей намного больше – и в последнее время я проводил тут больше времени, чем в Сербии. Там я за $1500 снимал квартиру, где просто лежали мои вещи. Поэтому я решил полноценно переехать. В Москве вкуснее еда, есть какие-то бонусы от того, что тебя могут узнать и счет закрыть, например. В плане жизни мне приятнее находиться в Москве, даже визы получаю тут.

Про прошлое и будущее

– Мне было 16. Кто-то из игроков не смог поехать – и меня позвали на замену. Мы в итоге проиграли, а мой аккаунт, помню, заблокировали на полгода, потому что у меня была низкая порядочность (система оценки поведения игрока в Dota 2. – Прим. «Ведомости. Спорт»). Но поехать играть в другой город – это было очень прикольно.

– Да. Если слишком сильный мороз и школу отменяют, то идешь в компьютерный клуб в час дня. А когда есть свой компьютер, идешь в школу и стараешься как можно быстрее вернуться домой, чтобы поиграть с друзьями. Плюс я еще занимался греко-римской борьбой – достаточно серьезно, девять лет почти, были успехи. Мне кажется, мог пойти дальше и получить мастера спорта. Постоянно на соревнования ездил, у мамы сохранилась куча кубков, медалей. До 9-го класса занимался, а потом я просто перестал, начал больше времени играть в компьютер.

– Думаю, что-то есть, да. Но все равно нужна практика. Хват руки остался, основное в греко-римской борьбе – это сила хвата.

– Наверное, максимум 20 000–30 000 руб. в месяц, мне хватало. Для школьника в Сургуте это очень большие деньги, у мамы не любил просить.

– Пока не думал, но связал бы свою жизнь с киберспортом дальше. Со стримами или с какими-то медийными активностями. Если у тебя есть уже какой-то стартап, как у меня подписчики и прочее, то я могу снимать видео, могу стримить, могу ездить на мероприятия, могу тренировать. Думаю, с моим мышлением, ментальным состоянием, спокойствием, умением слушать у меня получится тренировать. Но пока я живу ближайшим годом, а там посмотрим.