Московская готика: как в столице появились здания в средневековом стиле

Историк архитектуры Лев Масиель Санчес написал книгу «Купола, дворцы, ДК. История и смыслы архитектуры России», где попытался ответить на вопросы о том, что связывает соборы Древней Руси, советские дворцы культуры и современные жилые массивы. Он рассказывает, как в деревянном и каменном зодчестве отразились вкусы князей, царей и генсеков, международная политика, судьбы отдельных зодчих, особенности географии и строительных материалов. С разрешения издательства «Ведомости.Город» публикует отрывок о том, как развивалась архитектура в столице при Екатерине II.

Московская архитектура времен Екатерины традиционно ассоциируется с именами двух крупнейших мастеров-классиков – Василием Баженовым и Матвеем Казаковым. Оба они начинали творческий путь в русле раннего классицизма, сохранив некоторые черты этого стиля и в более поздних, зрелых произведениях. В историографии со сталинских времен встречается концепция особого московского классицизма, причем иногда он, как подлинно русский, противопоставляется петербургскому, то есть созданному иноземцами. Я считаю, что для такого деления оснований практически нет. Классические постройки Баженова довольно близки произведениям его петербургских коллег. Казаков действительно сформировал особый стиль и основал целую школу, через которую его манера была воспринята многими учениками и просуществовала до 1812 г. Творчество Казакова и его подражателей удобно называть зрелым классицизмом, к которому разумно также отнести нестоличное строительство того периода. Современной ей петербургской моде эта архитектура не соответствует, на ней лежит печать раннего классицизма, к которому примешиваются оригинальные прочтения отдельных элементов столичного строгого классицизма. После победы России над Наполеоном в 1812 г. в московской архитектуре начинает преобладать ампир, намного более близкий своему петербургскому альтер эго, чем традиции Казакова. А самобытная «русская готика» в Москве активно обращается к допетровской традиции, которой у Петербурга попросту не было.

Василий Баженов (1737–1799) был первым из выпускников Академии художеств, получившим пенсию, то есть финансирование на дальнейшее обучение в Париже, которое успешно прошел. Баженов обладал обширными талантами, как теоретическими, так и практическими. Его строительная деятельность была весьма бурной, но точно документированных зданий архитектора, увы, почти не сохранилось. При этом ему приписывается большое количество сооружений, и лишь немногие убедительно (в основном же без каких-либо серьезных оснований). Дело в том, что начиная с 1930-х гг., советская историография создавала из Баженова образ гения всех времен и народов, построившего почти все самое важное в русской архитектуре того времени. Это делалось с целью подчеркнуть решающую роль русских в архитектуре России и всячески принизить значение иностранцев. Знаменательным проектом молодого Баженова стал новый Большой дворец в Кремле (1768), который задумала построить Екатерина. Баженов сделал изумительную по качеству, детализации и огромным размерам деревянную модель амбициозного здания, которую можно увидеть в московском Музее архитектуры имени А. В. Щусева. Проект выдержан в лучших традициях стиля Людовика XVI и навеян академической бумажной архитектурой парижских учителей Баженова – Шарля де Вайи и Мари-Жозефа Пейра. Для реализации проекта была собрана внушительная архитектурная команда, проведена инспекция старого кремлевского строения и даже создана небольшая строительная школа. Зараженный духом мегаломании, очень свойственным французской архитектуре того времени, Баженов предлагал уничтожить добрую половину построек Кремля. Главный фасад нового гигантского здания должен был смотреть на Москва-реку, поэтому часть кремлевской стены и три башни снесли. В 1773 г. власти устроили пышное празднество в честь официальной закладки дворца. Однако уже через два года все работы были прекращены. Императрица все больше сомневалась в необходимости строительства дворца в Москве, а технические сложности (в стенах древних кремлевских соборов пошли трещины) и огромные расходы стали решающим аргументом в пользу отмены проекта.

До нас дошел в прекрасной сохранности другой импозантный дворец, по стилистике довольно близкий Большому кремлевскому, но гораздо меньших масштабов. Речь идет о так называемом доме Пашкова (1784–1786), поставленном на высоком пригорке напротив Кремля. Документальных подтверждений авторства Баженова нет; не исключено, что проект принадлежит работавшему долгое время в Москве французскому архитектору Никола Леграну (1738–1798). Благодаря удачному расположению это изысканное здание и сегодня заметно с самых разных точек города, несмотря на соседство с масштабными зданиями Российской государственной библиотеки и монструозным памятником князю Владимиру.

В чем-то еще более грустную судьбу, чем Большой кремлевский дворец, имел второй грандиозный проект Баженова – подмосковная резиденция императрицы в Царицыне (1775–1785). Этот обширный дворцово-парковый ансамбль был целиком создан в формах «русской готики». Изначальный замысел и многие сооружения принадлежат Баженову, однако часть зданий была построена по проектам Казакова, который заменил именитого современника на этой статусной стройке. Пока Баженов руководил процессом, постоянно возникали сложности и задерживалось финансирование (архитектор даже продал свой дом с библиотекой и влез в долги). И вот после инспекционного визита Екатерина неожиданно повелевает переделать главный дворец ансамбля, а позже и разобрать. Вскоре Баженова и вовсе отстраняют от дальнейших работ. Предполагается, что опала великого мастера случилась из-за его связей с масонами и наследником престола Павлом, которого Екатерина не выносила и опасалась.

Баженов считается автором основного объема одного из самых экстравагантных храмов «русской готики» – Владимирской церкви в Быкове (1783–1789), построенной по заказу владельца имения, сенатора Михаила Измайлова. Овальный в плане двухэтажный белокаменный храм венчают игривые готические пинкали. Это уникальное завершение повторяет формы старейшего во Франции маяка в Кордуане, в устье Жиронды (1584–1611, Луи де Фуа). С основным объемом соперничает трапезная: над ней возвышаются две идентичные колокольни, отсылающие к средневековым замкам и соборам, а главный вход на второй этаж оформлен с помощью внушительных лестниц, симметрично раскинувшихся по обе стороны от него. Западную часть храма доделывал, как считается, Казаков.

В конце жизни Баженов участвовал в создании одного из многочисленных проектов Михайловского замка для Павла I, который совсем не в шутку любил Средневековье и вправду мечтал о настоящем замке. Здание было построено по проекту Винченцо Бренны, однако самый эффектный, южный фасад принадлежит Баженову. Михайловский замок был последним крупным проектом Баженова. Архитектор всего лишь на несколько лет пережил императрицу, на правление которой пришлись взлет и падение в его творческий биографии. Мало у кого из ярких и талантливых архитекторов она сложилась столь неудачно, и Баженов видится мне трагической фигурой. Даже его могила, затерянная среди тульских полей, была долгое время заброшена и лишь недавно приведена в порядок силами любителей прекрасной архитектуры. Впрочем, потомки отплатили Баженову излишне щедрой памятью, приписав ему множество великолепных построек.

Ровесник Баженова Матвей Казаков (1738–1812) – второй важнейший архитектор Москвы эпохи классицизма. В отличие от коллеги, за долгую жизнь он соорудил огромное количество построек, десятки из которых сохранились до нашего времени. Казаков был учеником в школе князя Ухтомского, работал в Твери, а затем много лет провел на стройках Кремля под руководством Баженова и получил звание архитектора довольно поздно, в 1775 г.

Однако сразу после этого Казакову поручили несколько государственных заказов. Среди них – треугольное в плане здание Сената в Московском Кремле (1776–1787), полностью выдержанное в стилистике раннего классицизма. В одном из углов треугольника возвышается большая ротонда с великолепным купольным залом, украшенным внутри изысканной колоннадой и барельефами, прославляющими Екатерину. Современники Казакова называли это здание «Русским Пантеоном». Кстати, купол с реющим над ним с советских времен флагом – та единственная часть здания Сената, которая хорошо знакома каждому жителю России по новогодним обращениям президента и прочим официальным заставкам.

Два других дворца, заказанных императрицей, Казаков выстроил в формах «русской готики». Петровский путевой дворец (1776–1780) был последней остановкой государей перед торжественным въездом в Москву. Думаю, что и сегодня проносящиеся мимо него по Ленинградке водители вряд ли остаются равнодушными, глядя на эту бутафорски-сказочную постройку – эффект, создаваемый множеством башенок над низкими корпусами, окружающими большой двор. Главное здание пестрит элементами, отсылающими к допетровским временам: балясинами, имитациями щипцов и закомар. Более готичен по облику Большой Царицынский дворец (1786–1796). Казаков построил его с нуля на месте снесенного по указу Екатерины дворца Баженова. Новый исполнитель постарался согласовать свою постройку с остальными зданиями царицынского ансамбля, принадлежащими именитому современнику. Концепция дворца менялась в процессе возведения, он то увеличивался в объемах, то терял в количестве этажей, в итоге строительство затянулось и так и не было окончено в связи со смертью заказчицы. Забавно, но дворец был достроен лишь в 2005–2007 гг., причем с грубыми домыслами и искажениями. Эта «реставрация» была метко охарактеризована Григорием Ревзиным как «пустое вместо».