Фестиваль «Территория» закончился спектаклем Кирилла Серебренникова о женской сексуальности
«Ближний город» похож на «Нимфоманку» Ларса фон Триера, только по-латышски
Такого большого художника, как Кирилл Серебренников, нельзя просто взять и изолировать из театрального процесса. Несмотря на то что Басманный суд оставил режиссера под домашним арестом до 19 января, а в деле «Седьмой студии» не далее как в четверг появилась новая задержанная – бывшая сотрудница Минкульта, а ныне директор Российского академического молодежного театра Софья Апфельбаум, – Серебренников по-прежнему участвует, хоть и косвенно, в московской, и не только московской, театральной жизни.
В сентябре «Гоголь-центр» представил его новую работу «Маленькие трагедии», в прошлое воскресенье оперный театр Штутгарта показал премьеру «Гензель и Гретель» – тоже в постановке Серебренникова, а 24 и 25 октября фестиваль «Территория» закрыл программу латышским спектаклем режиссера «Ближний город». Это тоже сравнительно новая вещь – худрук «Гоголь-центра» выпустил ее полгода назад в Латвийском национальном театре в Риге.
Помимо Серебренникова на афише этого спектакля есть и другое имя, хорошо знакомое московской публике: это главный современный литовский драматург Марюс Ивашкявичюс, чьи пьесы мы чаще всего видели в трактовках его «обрусевших» соотечественников Римаса Туминаса (руководит Театром Вахтангова) и Миндаугаса Карбаускиса (возглавляет Театр Маяковского). В отличие от «Мадагаскара» и «Изгнания», «Ближний город» никак не затрагивает литовскую идентичность: действие происходит в шведском городе Мальмё и расположенном через пролив датском Копенгагене.
Желанный гость
В Европе Кирилл Серебренников – один из самых востребованных российских режиссеров. «Ближний город» – его четвертый спектакль в Латвийском национальном театре: Серебренников ставил здесь гоголевские «Мертвые души», «Войцека» Георга Бюхнера и так и не доехавшие до Москвы «Сны Райниса» по стихам и дневникам этого латышского поэта.
Тридцати-с-чем-то-летняя шведка Аника – погрязшая в рутине многодетная мать и домохозяйка со странной фобией: она боится, что ее ноги срастутся, как у русалки (пугающе физиологичная метафора нереализованной сексуальности), и поэтому сторонится моря. По выходным ее муж пропадает в Копенгагене – вроде бы с бывшими одноклассниками. Аника каждый день видит в окно манящую датскую столицу, но поехать туда не может – ее пугает паром. Открытие восьмикилометрового Эресуннского моста меняет ее жизнь: еще в поезде героиня знакомится с некой Биргит, которая приобщает ее к радостям датского секс-туризма. Аника становится постоянной клиенткой мужчины-проститута по имени Ларс, а когда тот перестает удовлетворять ее, сама начинает зарабатывать сексом.
В постановке Серебренникова нет географической конкретики: Мальмё превратился в «наш город», Копенгаген – в «тот город» (правда, теплая белая одежда и минималистичные белые декорации в стиле IKEA все равно намекают на Скандинавию). Указателями места в спектакле служат два неоновых слова – seit и tur, «здесь» и «там». В новой редакции пьесы Ивашкявичюс полностью поменял вторую сюжетную линию о маньяке и его жертве: в оригинале это был шведский Карлсон и датская Русалочка, здесь – некто Джек и безымянная девушка, которую садист зовет Сиренеттой, т. е. опять же русалкой, но по-итальянски.
Дебютом режиссера в «Гоголь-центре» были «Идиоты» – брутальный спектакль о новых русских акционистах по мотивам одноименного фильма Ларса фон Триера. «Ближний город» напоминает последнюю картину датчанина – «Нимфоманку». Вслед за фон Триером Серебренников размышляет о женской сексуальности, не обязательно связанной с романтическим чувством или супружеской жизнью – что бы ни утверждала на этот счет патриархальная культура, которая материализуется на сцене в виде тесной юбки-хвоста, заставляющей девушку покрепче сжать ноги.
«Ближний город» – изобретательный, метафоричный, щедрый на визуальные образы – перекликается сразу с несколькими проектами режиссера: зрителям, которые следят за ним давно, многое в этой работе покажется знакомым. Например, когда кто-то из героев умирает, играющий его актер застегивает пуховик над головой, чтобы в капюшоне вместо лица была пустота; похожим приемом Серебренников пользовался во мхатовских «Господах Головлевых» 2005 г., только там одежду на покойниках зашивали толстой белой ниткой.
Двухметровый ребенок-альбинос, белый павильон и неоновые вывески напоминают «Войцека», постановку пятилетней давности, вышедшую в том же Латвийском национальном театре. Молоко, кетчуп и нутелла, которыми маньяк пачкает жертву, – из того же продуктового набора, что и кремовый торт, служивший символом супружеского насилия в якобы не поставленном (если верить гособвинению) спектакле «Седьмой студии» «Сон в летнюю ночь» (2012). В общем, если неоконченные «Маленькие трагедии», героически выпущенные «Гоголь-центром» уже после задержания своего лидера, радуют новизной режиссерского языка, то «Ближний город» – это крепкая вариация на тему пройденного.