Где в Москве счастья больше, выясняли зрители-пассажиры фестиваля «Территория»

Спектакль Александра Вартанова с несколько избыточным названием «La fin du cercle. Конец века/конец круга» обыгрывает самый важный градостроительный архетип Москвы – кольцо: автобус забирает зрителей в районе метро «Маяковская», едет по Садовому на север и возвращается в отправную точку. Саундтреком поездки становятся обрывки отечественных теле- и радиопередач последних 18 лет от прощального обращения Ельцина до репортажей об аресте Кирилла Серебренникова. Ключевые сюжеты нулевых и десятых вроде терактов и протестных митингов миксуются с поп-хитами и фрагментами реалити-шоу.

Метафору режиссера вряд ли нужно расшифровывать: речь идет о том, что первые десятилетия нового века были напрасной тратой времени (и нефти – не будем забывать, на чем ездит автобус). Интересно другое – то, как Вартанов осмысляет карту города. То ли бесконечные московские кольца определяют наш исторический путь, то ли, наоборот, столица России – непроизвольное отражение русского времени.

На примере этого проекта очень удобно объяснять, как вообще устроена работа режиссера с нетеатральным пространством вроде улицы, метро или вокзала. Автобус не речной трамвайчик, это вещь утилитарная, 99,9% пассажиров используют его для того, чтобы попасть из точки А в точку Б. А если это безостановочный экспресс из точки А в точку А, то ваше пребывание в салоне не имеет никакого практического смысла. С исчезновением изначального, утилитарного значения пространство уподобляется музею или театральной сцене, потому что на первый план выходит сам опыт присутствия.

«Червь» Всеволода Лисовского не кружил по Москве, а резал ее двумя хордами с северо-запада (конец Волоколамского шоссе) на юго-запад (проспект Вернадского) с заездом в центр: выбранный для спектакля автобусный маршрут М1 примечателен именно тем, что пересекает город целиком.

И пока актеры рассказывали зрителям-пассажирам об устройстве малощетинковых и прочих кольчатых червей (анатомически напоминающих автобус), парадная Москва за окном начинала мерцать и мутировать в планету Арракис из фантастической эпопеи Фрэнка Герберта «Дюна» – бескрайнюю пустыню, которую бороздят гигантские песчаные черви. Только вместо меланжи – материальной эйфорической субстанции Арракиса – наш червь искал нематериальную: по мысли Лисовского отправная точка маршрута отличается от конечной количеством счастья. То есть, когда вы отъезжаете от остановки «Больница МПС», счастья больше на остановке «Улица Кравченко». А когда начинаете движение с «Улицы Кравченко», счастье, соответственно, смещается к «Больнице МПС». Где-то в середине этого рассуждения Фрэнк Герберт неизбежно встречается с Венедиктом Ерофеевым. Тут-то и подходит кондуктор с бутылкой коньяка (20 руб. глоток).

Идея динамического баланса городской благодати красива, логична (к чему в самом деле стремиться еще, как не к счастью?) и даже практична, если суметь применить ее к своим привычным маршрутам. В сущности, это карманная утопия, доступная каждому в ежедневном режиме. Мысленное упражнение, помогающее смириться с ролью песчинки в чреве поглощающего пространство городского червя (будь то автобус или поезд метро).

Некоторые пассажиры интересовались, зачем в салоне кумачовый гроб, из которого периодически выходит актер Никита Щетинин и рассказывает о своих знакомых Наташе и Лиде, которые тоже ездили в автобусах, но счастье понимали совершенно по-разному. Комиссар Лисовский (это у него такая должность в Театре.doc) честно отвечал, что, если тебе дают целый автобус, очень трудно удержаться от искушения засунуть в него гроб (а если дают громкую связь – спеть уважаемым пассажирам «Интернационал»).

А кому-то, говорят, померещился даже призрак коммунизма – то ли на ул. Кравченко, то ли у больницы МПС.