К чему приводит острый дефицит представительства

В последние дни активно обсуждаются данные Института социологии управления РАНХиГС о политических предпочтениях россиян, известные в основном в пересказе СМИ. Социологи фиксируют повышение интереса россиян к политике (то же самое видно и по опросным данным других организаций) и желание значительной части населения иметь в политическом спектре левую партию. Журналисты РБК назвали это запросом на «левый поворот», хотя фактически речь идет всего лишь о том, что, цитирую пересказ, «на вопрос об ожиданиях от идеологии гипотетической новой партии 22% респондентов назвали поддержку социально ориентированного государства (высокие налоги и уровень соцзащиты), 19% – левую социалистическую партию (поддержка работающих и национализация богатств)». К примеру, автор этих строк, отнюдь не являясь сторонником левых идей, тоже считает, что в российской парламентской системе не хватает нормальной левой партии, а лучше действительно двух: радикально социалистической, с акцентом на права наемных работников, и более центристской.

Но точно то же относится и к другим элементам нормального политического спектра: в Госдуме сейчас не представлено большинство активных социальных групп и большинство мало-мальски популярных сейчас в России идейных течений, имеющих своих собственных, не по разнарядке собранных, сторонников. В «системном» политическом спектре нет ни либеральной партии (судя по опросу, ее не хватает 34% избирателей), ни националистической (18%), ни представляющей воззрения православных фундаменталистов, привычно маскирующихся под сторонников «традиционных ценностей» (10%); респондентам давалась возможность выбрать более одного ответа. Другими словами, не представлен вообще никто. В идейном смысле избирателю выбор предоставляется между простой лояльностью действующей власти, которую выражает голосование за «Единую Россию», и ностальгией по СССР, приверженности советской традиции, которую можно выразить, поставив галочку за КПРФ – единственную, надо отдать ей должное, системную партию, сохранившую худо-бедно хоть какое-то самостоятельное идеологическое лицо. В плане представительства интересов социальных групп – представлены бенефициары нефтяного авторитаризма, от силовиков до рабочих оборонных заводов, и, условно говоря, пенсионеры. Не представлены все остальные; собственно, вся активная часть общества: модернизированные горожане с запросом на свободу и уважение к личности, работающие бедные с запросом на достойную зарплату и человеческие условия труда, частный бизнес с запросом на дерегулирование и благоприятный экономический климат, молодые семьи, находящиеся даже в худшем положении, чем старики, но не получающие и половины их поддержки и внимания к своим проблемам, и т. д.; перечислять всех – колонки не хватит.

Только 12% опрошенных считают, что новых парламентских партий России не нужно. Это намного меньше, чем цифры голосования за системные партии на выборах, даже с поправкой на все накрутки и вбросы и радикально меньше, чем процент их сторонников по таким же опросам: по последнему опросу ФОМа, за четыре системные партии в сумме выразили готовность голосовать 63% опрошенных. Эту последнюю цифру тоже не надо принимать за чистую монету – мы не знаем, насколько сильно повышают рейтинг правящей партии много раз обсуждавшиеся факторы отказов, демонстрации лояльности, следования за большинством и т. д. И тем не менее разница в пять с лишним раз говорит сама за себя. Многие из тех, кто на безрыбье готов голосовать за кого дают и даже реально доходит до участков, ощущают себя непредставленными. Да и многие из искренних сторонников той или иной системной партии ощущают ситуацию, когда в политическом спектре не представлены взгляды и интересы большинства сограждан, как некоторый непорядок.

Обрезание спектра системных партий, когда-то предпринятое правящей группировкой в интересах ложно понятой стабильности, сейчас само по себе генерирует нестабильность: и идейные столкновения, и конфликты интересов – все происходит подспудно, ниже радаров официальной политической системы, вне формального поля, предназначенного, вообще говоря, именно для того, чтобы эти конфликты и столкновения вводить в мирные, цивилизованные рамки. Они принимают формы скандалов в интернете, локальных «неполитических» выступлений, молчаливого саботажа и избегания, выражают себя в перегрузке судов и взаимном напряжении и недоверии: между бедными и богатыми, горожанами и приезжими, женщинами и мужчинами, государством и бизнесом, людьми в форме и людьми на улице – а порой выплескиваются и в более острых формах. Между тем, как уже было сказано выше, интерес людей к политике растет и спрос на выражение взглядов и интересов будет расти также.

Автор — доцент Высшей школы экономики — Санкт-Петербург