Где проходят границы соглашательства

Региональные выборы пройдут только в сентябре 2019 г., но уже очевидно, что смягчения действующих правил, несмотря на их критику, ожидать не приходится. Изменения, скорее всего, коснутся лишь политтехнологий и различных способов манипуляций, а не перестройки условий проведения выборов, облегчающих выпуск пара.

Главная проблема власти на этих выборах – как управлять ими и добиваться нужных результатов в условиях очевидного роста недовольства. Массовое протестное голосование на региональных выборах 2018 г., когда избиратели стали активно голосовать даже за слабых и почти не ведущих кампании кандидатов, поставило под вопрос эффективность годами складывавшихся практик поведения на выборах как власти, так и системной оппозиции.

Теперь и власть, и оппозиция должны будут, проделав работу над ошибками, принять важные стратегические решения, которые имеют все шансы оказать влияние не только на результаты выборов в конкретных регионах, но и на всю судьбу политической системы. Власть явно будет пытаться еще жестче, чем раньше, отбирать себе конкурентов. Для системной оппозиции острым будет вопрос сопряжения репутации и политического выживания: чрезмерные уступки и игры в поддавки грозят усилением внутренних конфликтов и наносят ей существенный урон, что, в свою очередь, на руку власти, действующей предельно цинично ради ослабления оппозиции.

От «технических» – к фрикам

С 2012 г., когда были возвращены прямые выборы губернаторов (но с «муниципальным фильтром»), базовым сценарием была конкуренция губернатора с «техническими» оппонентами, у которых изначально не было значимых ресурсов (финансово-организационных, личностных – харизмы и проч.) для ведения реально конкурентоспособной кампании. В реальности «технические» кандидаты были очень разными.

Группа А – кандидаты, которые шли на выборы по прямому заданию администрации: обычно они были неизвестны публике и выдвинуты (формально) такими же неизвестными обывателю партиями (чтобы узнаваемый бренд, не дай бог, ничего не добавил). Часто это были прямые подчиненные губернаторов или люди зависимые – руководители МУПов, тех или иных бюджетных предприятий.

Группа В – кандидаты, лично от власти не зависимые или выдвинутые не по ее просьбе или заданию, но считающиеся безопасными конкурентами кандидату власти – поэтому их и регистрировали. К ним относились почти всех кандидаты КПРФ и ЛДПР. Кандидатов от ЛДПР власти до последнего времени не боялись, зная из опыта, что главный электоральный ресурс партии – это лично Владимир Жириновский, а рядовые, неизвестные гражданам либерал-демократы как конкуренты власти обычно неопасны. Когда кандидатов КПРФ заведомо боялись (как, например, Вячеслава Мархаева в Бурятии), то их на выборы сразу не допускали. Регистрацию проходили лишь те коммунисты, кого власть считала безопасными: или слишком молодые и неизвестные, или, наоборот, излишне возрастные, «вышедшие в тираж» и явно уже не способные работать губернаторами. Вот и летом 2018 г. в Хакасии и в голову никому не могло прийти, что молодой – 1987 г. р. – коммунист Валентин Коновалов, без опыта руководящей работы и никому еще тогда не известный, может в итоге выиграть выборы – как и малозаметный координатор ЛДПР во Владимирской области, депутат заксобрания Владимир Сипягин, которого считали классическим спойлером губернатора Светланы Орловой.

Опыт показал, что в новых условиях резкого роста протестного голосования именно кандидаты группы В наиболее опасны для власти – особенно если пытаются играть всерьез. Антирейтинга у них нет, зато сам бренд выдвинувшей партии дает некий стартовый электоральный капитал и чувство «солидности» стоящей за спиной кандидата политической силы. Так, кампания Сипягина, пусть и не очень яркая и активная, своими лозунгами била четко в цель и объединяла голоса недовольных Орловой и стилем ее руководства: «Области нужна крепкая мужская рука!» (символическое противопоставление Орловой очевидно) и «Хватит приезжих!» (Орлова до назначения не жила в области). Таким образом, избирателю недвусмысленно давали понять, что они могут избрать, во-первых, местного, а во-вторых, спокойного, не раздражающего их руководителя. Этого с лихвой хватило для победы. Столь качественное позиционирование кампании Сипягина говорит о том, что реальное желание победы присутствовало, а видимость поддержки Орловой позволяла до времени выводить кандидата из-под удара.

Группа С – это Москва, где мэру в 2018 г. оппонировали кандидаты не просто технические, но имиджево максимально уязвимые, часто воспринимаемые либо как политические фрики, либо как откровенные провокаторы. Смысл такого подбора был простой: разумному человеку не должно было и в голову прийти голосовать за таких «оппонентов» (похожим образом подбирали соперников Евгению Куйвашеву на «выборах» губернатора Свердловской области в 2017 г., на которые не пустили его главного соперника – Евгения Ройзмана).

Скорее всего, сделав выводы из провалов на выборах 2018 г., власть теперь будет бояться даже собственных технических кандидатов, которые везде получили больше, чем ожидалось. Очень показательной была история на выборах губернатора Красноярского края, где фактически кампанию вел только политический тяжеловес Александр Усс, у которого было два мало известных оппонента. Но такое тотальное доминирование дало Уссу всего 60,2% голосов, кандидат от ЛДПР Егор Бондаренко (1984 г. р.) набрал 23,3%, а Александр Лымпио (1986 г. р.) от «Справедливой России» – 12,3%. То есть более 35% избирателей, которые не поленились пойти на участки на безальтернативных выборах, по сути, голосовали за пустоту, но назло власти.

Если в попытке избежать рисков проигрыша неизвестным, но и без антирейтинга кандидатам власти иных регионов пойдут по «московскому» сценарию выдвижения фриков, то ответный ход избирателя не заставит себя ждать. Ведь если для выражения протеста действительно все равно, за кого голосовать, то сгодятся и клоуны, и фрики. Логика избирателя тут простая: «Вы нас вынудили за них голосовать, теперь сами и думайте, что с ними делать, – но отобранные вами назначенцы нам не нужны» (стратегия «умного голосования» Алексея Навального именно об этом). Если власти не хотят позора и коллапса – избрания совсем непригодных к управлению полушутовских кандидатов, т. е. полной утраты властью авторитета и доверия в глазах населения – то безопаснее (хотя бы с точки зрения последствий) будет сделать ставку на кандидатов групп А и В.

Конечно, самым разумным вариантом для власти, которая думает не только о защите чести мундира, но и о будущем страны и конкретных регионов, было бы возращение нормальных конкурентных выборов с допуском реальных кандидатов, но вряд ли кто-то верит в мужество власти пойти на это. Зато стоит ждать попыток бороться даже с лояльной оппозицией (что лишь подчеркивает, что на самом деле нынешней власти не нужна вообще никакая оппозиция), информационных войн против любых несогласных и даже просто сомневающихся и радикализации умеренных из-за неадекватного давления.

Кроме неготовности власти ценить лояльную умеренность и веры в бесконечные фобии, есть еще один важный момент. Существует массовое заблуждение, от которого стоит избавиться и власти, и оппозиции. «Техничность» кандидата, пока его никто не знал и он не играл собственной роли, – явление временное. Если за него голосует (неважно почему) довольно много людей и тем более если он побеждает – он перестает быть «техническим» и становится политическим символом массового сознания независимо от того, осознает он это или нет. И большинство «технических» это быстро поймут, или им помогут это понять. Ведь и многих победителей первых конкурентных выборов 1989–1990 гг., никому до того не известных, тоже можно считать техническими в нынешнем понимании – голосовали ведь часто не за них, голосовали против. Тем не менее из некоторых таких победителей родились новые яркие политики – и то же может начать происходить сейчас, несмотря на всю замурованность политической жизни и заторможенность партий.

В этом вообще есть большая ирония истории. Многие политики, волей судьбы ставшие заметными историческими фигурами, реально никогда не были ни выдающимися стратегами, ни организаторами, ни мыслителями – они просто оказались в нужное время в нужном месте. Например, Навальный может думать, что он работает на раскол власти и ее деморализацию (и это, конечно, тоже), но, кроме того, он повышает шансы рождения в результате «умного голосования» новых политических звезд, возможных будущих конкурентов самого Навального.

Внутренняя оппозиция в партиях как ограничитель

Чрезмерная игра в имитацию конкуренции на выборах несет для оппозиции не меньшие риски, чем для власти. Совершенно очевидно, что последние годы не только власть стремилась максимально жестко контролировать состав кандидатов, но и сама «системная» оппозиция охотно и часто политически самоубийственно шла на неформальные соглашения с властью. Основные конкуренты на губернаторских выборах 2018 г. в большинстве случаев выбыли уже на этапе подготовки: они либо сами отказались от борьбы (мэр Новосибирска, член КПРФ Анатолий Локоть в Новосибирской области; депутат Госдумы от ЛДПР Владимир Сысоев в Тюменской области), либо просто не были выдвинуты партиями (Михаил Матвеев в Самарской области, Елена Шувалова в Москве были заменены КПРФ на явно более слабых кандидатов). Публично это объяснялось по-разному: где-то отсутствием достойных кандидатов, где-то невозможностью пройти фильтр своими силами и нежеланием просить в этом помощи у «Единой России» (как у кандидата от ЛДПР Сысоева в Тюменской области) – а где-то и никак. А, например, депутат Мосгордумы от КПРФ Андрей Клычков был назначен врио губернатора Орловской области и не пошел на выборы мэра Москвы. Немногие выдвинувшиеся реальные претенденты – от Ильи Яшина и Дмитрия Гудкова в Москве до предпринимателя Виталия Рыбакова в Орловской области – были вынуждены вскоре покинуть кампанию из-за невозможности преодоления муниципального фильтра. Поведение партий местами выглядело совершенно противоестественно. Так, КПРФ в 2018 г. вообще не стала выдвигать кандидатов в четырех регионах – Алтайском и Красноярском краях, Новосибирской и Омской областях. При этом по результатам выборов в Госдуму 2016 г. результат КПРФ во всех этих регионах был выше среднего результата КПРФ по стране, а в трех из них ее позиции были наиболее сильны. ЛДПР не выдвинула кандидата только в Амурской области, но именно там ее результат в 2016 г. был наилучшими (29%), причем снятый с выборов Иван Абрамов имел все шансы выиграть выборы. В Якутии «Гражданская платформа» отозвала выдвинутого ею кандидата Эрнста Березкина, который в 2014 г. на аналогичных выборах занял второе место с 29,5% голосов – один из лучших результатов для оппозиционного кандидата. Одновременно отказался от выборов и депутат Госдумы от Якутии Федот Тумусов («Справедливая Россия»), ранее также занимавший на выборах главы республики второе место.

Конечно, системная оппозиция может утешать себя рассуждениями, что протестно настроенным гражданам пока все равно больше не за кого голосовать, – мол, повозмущаются, но все равно проголосуют за парламентских оппозиционеров. Но это временно: новые фигуры все равно появляются и будут появляться, и если сливать все и вся, то рано или поздно твое место займет кто-то посмелее и поближе избирателю, а лояльную оппозицию за ее соглашательство сама власть цинично же и накажет в итоге – просто так, на всякий случай.

Чрезмерное соглашательство для системной оппозиции – это не только репутационные риски (вспомним почти полную политическую деградацию на грани утраты шансов политического выживания «Справедливой России»), но и опасность усложнения внутренней ситуации и недовольства в самих партиях, где молодое поколение амбициозных и энергичных тоже хочет своего куска пирога. У них есть и силы, и желание что-то делать и бороться, рисковать, в отличие от имиджево усталого и поэтому неинтересного избирателю федерального партийного руководства, и именно они в результате «договорных» кампаний часто не получают ничего. Игнорировать их интересы федеральные лидеры партии долго не смогут, а если всех недовольных и обиженных еще и попытаться выгнать из партии, то может оказаться, что и вести федеральную кампанию, и выдвигаться будет просто некому. Деморализованная региональная сеть не просто плохая опора – но с высокой долей вероятности это пополнение для новых, гораздо менее управляемых проектов, неважно, с легальным статусом или нет. Это вряд ли понравится и власти, и самой системной оппозиции.

Итого и власть, и оппозиция оказываются в ситуации, когда действовать «по-старому» у них получается все хуже, а «по-новому» действовать они боятся и не могут.

Автор — политолог