После нескольких лет улучшений корпоративного управления, связанных с проектом создания международного финансового центра в Москве, можно говорить об обратном процессе: атаке на права миноритариев. Так, акционеров лишили права запрашивать документы, практически отменили их право одобрять крупные сделки. Парламент отверг поправки, призванные усилить процедуру обязательного предложения в рамках приобретения крупных пакетов акций публичных компаний. Теперь дело дошло до предложения отказаться от правила «одна акция – один голос», по сути базового правила, защищающего инвесторов публичных акционерных обществ, практический смысл которого в том, что влияние на деятельность компании должно быть пропорционально доле владения ею.
Экспертный совет по корпоративному управлению при Минэкономразвития, в состав которого пока даже не включили представителей инвестиционного сообщества, предлагает разрешить публичным акционерным обществам выпускать акции с суперправами. Такие акции по замыслу инициаторов этой идеи будут находиться в руках основателей бизнеса, тем самым будут созданы условия для развития инновационных компаний в российской юрисдикции. В этой картине мира главным препятствием для такого развития являются финансовые инвесторы, которые якобы при первом удобном случае перехватят контроль и угробят принадлежащий им же самим бизнес.
Во-первых, здесь предлагается решать еще даже не возникшую проблему. Трудно представить неразумных инвесторов, которым требуется опека в виде фактически лишения их права голоса, относящегося к их инвестициям. Более того, если основатель компании не в состоянии даже убедить инвесторов в целесообразности осуществляемой им стратегии, то они либо изначально не будут вкладываться в такую компанию, либо в самой стратегии есть проблемы.
Во-вторых, российский рынок не знает прецедентов оттеснения миноритариями основного акционера от управления компанией. Напротив, есть множество примеров обратного. Зададимся риторическим вопросом: увеличится или уменьшится количество случаев притеснения миноритариев, когда законодательно у основного акционера появится возможность иметь непропорционально более высокое влияние на принятие решений, чем его доля в капитале компании.
В-третьих, не доказана и, наверное, и не может быть доказана причинно-следственная связь между наличием возможности выпускать акции с суперправами и динамизмом развития экономики. На наш взгляд, основные причины, по которым высокотехнологичные компании чаще создаются в других юрисдикциях, не связаны с российским корпоративным законодательством.
А вот потенциальная бесконтрольность основного акционера (тем более что в другом своем блоке предложений авторы добавляют тезисы в том духе, что ответственности директоров нужно поменьше, а послаблений в совершении сделок с заинтересованностью побольше) чревата возвратом в «корпоративные 90-е».
Нельзя забывать и о том, что на российской почве в условиях реальной практики правоприменения даже теоретически благим идеям свойственно вырождаться. Не случайно в тех юрисдикциях, в которых допускается отказ от принципа «одна акция – один голос» (например, в США и Великобритании), высоко развита регуляторная и судебная защита прав акционеров, в том числе от злоупотреблений контролирующих компанию лиц. И давайте попробуем найти в нашей судебной практике хотя бы три успешных дела о привлечении регулятором или миноритариями контролирующего лица акционерного общества к ответственности. Авторы же предложений данное обстоятельство просто игнорируют.
Если смотреть на российский финансовый сектор более широко, то совсем недавно мы были свидетелями того, как пенсионные накопления миллионов граждан и доходы по ним были благополучно «приватизированы» целым рядом их управляющих под прикрытием прогрессивных действий (например, IPO компаний, входящих в те же группы). Создание новых механизмов привлечения средств инвесторов без предоставления им прав может привести к столь же плачевным результатам. Причем если более профессиональные институциональные инвесторы смогут отличить мошеннические проекты от настоящих, то частным инвесторам может быть нанесен очередной удар.
Примечательно, что экспертный совет рассматривает возможность выпуска таких акций и существующими публичными компаниями. Хотя очевидно, что это будет равнозначно лишению миноритарных акционеров тех прав, которыми они наделены сейчас законом и из наличия которых они исходили, покупая акции. И наверное, в отношении «бесправных» миноритариев еще не созданных, будущих новых компаний можно сослаться на довод, что, мол, они же видели, что покупали. Вроде бы логично. Но это порочная логика.
Принципиальный вопрос политики корпоративного права – защищает ли оно слабую сторону корпоративных отношений, миноритарных акционеров. Наше корпоративное право до сих пор более-менее успешно это делало. И это огромный плюс нашей юрисдикции в глазах инвесторов.
Если допустить неограниченное создание компаний с «бесправными» миноритариями – с такими миноритариями можно будет сделать что угодно. И пресса будет снова пестреть сообщениями о нарушениях прав акционеров. И то, что инвесторы сами должны были видеть, куда вкладывали свои деньги, здесь совершенно не поможет.
В мире сейчас лучшей практикой считается полноценное использование принципа «одна акция – один голос». Крупнейшие глобальные портфельные инвесторы, а также созданные портфельными инвесторами и экспертами в сфере корпоративного управления платформы в своих публичных политиках поддерживают именно этот принцип. Поддерживаемые ООН Принципы ответственного инвестирования, которые подписали более 2000 участников инвестиционного сообщества, называют «многоголосые» акции препятствием для инвестора быть активным собственником и добиваться от компаний ответственного поведения. Принципы корпоративного управления G20/ОЭСР отмечают, что «многоголосые» акции создают возможности для злоупотреблений со стороны контролирующего акционера. Тот же подход характерен для стран БРИКС. В Бразилии такие акции вообще не предусмотрены, а в Индии скорее похожи на наши привилегированные акции. В Китае недавно появившаяся возможность листинга таких компаний очень ограничена, а в ЮАР правила препятствуют листингу новых компаний с такими акциями. В Великобритании «многоголосые» акции не допускаются для компаний с премиальным листингом. Индексы начинают ограничивать включение компаний с такими акциями или их веса. Нам же предлагается с передовых позиций хорошего корпоративного управления двигаться на его задворки.
Учитывая все сказанное, если и допускать появление в российских ПАО «многоголосых» акций, делать это следует только для новых ПАО и по осторожной китайской модели. Такое новое ПАО должно отвечать специальным критериям быстро растущего и высокотехнологичного бизнеса. Владельцы специальных акций должны быть основателями компании. Специальные акции должны отличаться только повышенным количеством голосов, но не выше определенного уровня, и они не должны касаться процесса принятия стратегических решений, избрания независимых директоров и вопросов прав акционеров. Статус специальных акций должен прекращаться, если ими перестает владеть основатель компании. Кроме того, для таких компаний в любом случае должны быть предусмотрены дополнительные средства защиты прав акционеров (например, возможность затребовать документы у компании, более низкий порог владения для обращения в суд) и т. д.
В противном случае создание «многоголосых» акций обернется еще одним ярким примером тех самых внешне благих намерений, которыми вымощена вовсе не та дорога, по которой российскому корпоративному управлению стоит двигаться.
Авторы — директор Prosperity Capital Management; директор по корпоративному управлению представительства Prosperity Capital Management