Не парламент, а диктатор

Москва в октябре 1993 г. После наступления комендантского часа я возвращаюсь со Старой площади в гостиницу. Автомобиль скользит по вымершему городу – ни людей, ни транспорта. Нас останавливает милиция на блокпосте – в бронежилетах, касках и с калашниковым на груди. «Пропуск». Водитель из гаража администрации президента предъявляет пропуск. «Почему одна печать, сегодня должно быть две?» Немая сцена. «Ваши документы» – это уже мне. Протягиваю удостоверение, его и меня внимательно изучают, видят подпись президента, берут под козырек: «Проезжайте». Дальше водитель на чем свет стоит ругает гараж за вновь неправильно оформленный пропуск: «Вам большое спасибо, а то вчера вез генерала, тот стал качать права, положили лицами на капот, надавали по почкам, потом разобрались, извинились и отпустили». За окном проплывает Кремль – в огнях и безмолвии.

Мы и сейчас до конца не осознали, что 25 лет назад страна чудом, с закрытыми глазами, прошла по краю пропасти, на дне которой – смута и гражданская война. Колоссальное политическое напряжение разрядилось принятием новой Конституции и проведением выборов в обе палаты Федерального собрания.

Почему политическая элита не смогла разрешить конфликт без военных действий на улицах Москвы? Помимо объяснений о столкновении сторонников и противников радикальных экономических реформ следует внимательно взглянуть на конструкцию государственной власти того времени. Какие системные дефекты архитектуры власти не обеспечили работу «сдержек и противовесов»? Почему кризис не удалось преодолеть без выхода за рамки законности? Сегодня общим местом, стандартной интерпретацией событий октября 1993 г. стала формула «расстрел парламента исполнительной властью». А был ли стороной конфликта именно парламент?

Собственно парламентом, законодательным органом власти, был Верховный совет, избиравшийся ранее непосредственно гражданами. Но в 1988 г. в союзной Конституции, а в 1989 г. и в российской помимо Верховного совета появился своеобразный орган – съезд народных депутатов. Ст. 104 Конституции РСФСР гласила: «Высшим органом государственной власти РСФСР является Съезд народных депутатов РСФСР <...> [который] правомочен принять к своему рассмотрению и решить любой вопрос, отнесенный к ведению РСФСР». Это уже не отдельная, пусть и ведущая, ветвь власти в системе их разделения. Это абсолютный диктатор, «исполняющий обязанности» народа.

Можно указать два следствия этой неограниченной власти. Первое – постоянная конституционная нестабильность. Съезд голосованием принимал целый комплекс конституционных поправок, немедленно вступавших в действие, так что на следующий день у нас была уже другая страна. Подчас фундаментальные изменения вносились «с голоса». Я как народный депутат СССР имел личный опыт такого изменения ст. 49 Конституции СССР, открывшего возможность создания политических партий в стране.

Второе следствие вытекает из первого: ключевой властной фигурой в политической системе де-факто становился лидер съезда народных депутатов. Публичные лидеры – Михаил Горбачев и Борис Ельцин – считали, что они укрепляют свои позиции, занимая пост президента, наделенного персональными полномочиями. При этом они уходили с позиций председателей коллегиальных органов и утрачивали контроль над съездом народных депутатов, т. е. важнейший рычаг власти. Если в случае с Горбачевым последствия не успели проявиться в полной мере, то российская ситуация предельно ясно продемонстрировала этот институциональный конфликт. Съезд народных депутатов под председательством Руслана Хасбулатова начал постепенно сдерживать реформаторский порыв президента, а затем приступил к ограничению президентской власти. Не парламент противостоял исполнительной власти, а гораздо более могущественный орган – съезд народных депутатов. Это предопределило тяжесть конфликта. Исход «сражения» в рамках действующего законодательства не вызывал сомнения – полный разгром президентской власти и превращение ее в декоративную конструкцию.

Последней попыткой избежать политического кризиса стало Конституционное совещание, открывшееся в Кремле летом 1993 г. Предложенный проект Конституции утверждал разделение властей в форме президентско-парламентской модели республики. Российская модель республики в основных чертах следовала конструкции французской Пятой республики – три ветви власти: законодательная (парламент), исполнительная (правительство), судебная и вне их в качестве арбитра глава государства – президент. Это модель республики для «начинающих» – наций, не обладающих в достаточной мере развитой культурой политического компромисса. Проект не содержал такого института, как съезд народных депутатов.

Надо отчетливо осознавать, что в дополнение к расколу федеральных властей на Конституционном совещании явственно обозначился «второй фронт» напряжения по линии «федеральный центр – регионы». Представители национальных образований потребовали предоставления «контрольного пакета» голосов в Совете Федерации, признания примата так называемого Федеративного договора перед Конституцией, в противном случае они были готовы покинуть Конституционное совещание. Представители территориальных образований тоже в ультимативной форме требовали полного равноправия всех субъектов Российской Федерации. И вместе настаивали на радикальном перераспределении полномочий в пользу регионов вплоть до суверенитета.

Трудно было ожидать, что действующий съезд народных депутатов «добровольно и с песнями» поддержит самоликвидацию. Те депутаты были не чета нынешним – хватало закаленных бойцов в политических битвах, а не безымянных номеров в партийных списках. Союзный съезд пошел на этот шаг под давлением обстоятельств фактического распада союзного центра власти в результате путча ГКЧП в августе 1991 г. В России вариантов было немного: исторический внутриэлитный компромисс, капитуляция исполнительной власти, силовой вариант, вовлечение в конфликт народных масс.

Безусловно, самым желанным был первый вариант, но он оказался недостижим из-за культурного неприятия компромисса и напрочь испорченных отношений лидеров противоборствующих сторон. Второй вариант был неизбежен при продолжении «игры по правилам», но в этом случае съезд, составленный из представителей территорий, не удержит «второй фронт» и начнется провал в неуправляемый хаос. В итоге реализовалась комбинация последних двух вариантов. Эскалация конфликта привела к силовому противостоянию с вовлечением вооруженных граждан на стороне съезда.

Надо сказать, что предопределенности результата не было. Ситуация напоминала маятник, зависший в верхней точке. Случайности, индивидуальные действия лидеров, детали поведения большого количества игроков определяли, в какую сторону он упадет. Не случайно стороны вели интенсивные переговоры с региональными властями, стремясь получить их поддержку.

В силовой схватке съезд потерпел поражение и прекратил свое существование. Вместе со съездом ушел в небытие лозунг «Вся власть Советам!», который был весьма популярен и среди депутатов реформаторского толка. Итогом политических битв, своеобразным «мирным договором» стала новая Конституция. Однако вместо предусмотренного ею разграничения полномочий между ветвями и уровнями власти и местным самоуправлением страна написала на своих знаменах лозунг «Вся власть президенту!» и вновь приближается к историческому тупику. Как мы построим общество на прочном республиканском фундаменте «Вся власть от народа и никому полностью!», расскажут, похоже, следующие поколения политиков.-

Автор - декан юридического факультета Северо-Западного института управления РАНХиГС, народный депутат СССР, член Верховного совета СССР, участник Конституционного совещания