Что делать с пленными из ЧВК
У России нет четкой стратегии действий на случай взятия в плен «неофициальных военных»
Судьба захваченных в Сирии террористами двух россиян пока не ясна, как и отношение российского государства к жизни своих граждан в таких ситуациях.
Во вторник запрещенная в России группировка «Исламское государство» (ИГ) опубликовала видео с двумя пленниками, один из которых назвался жителем Ростовской области Романом Заболотным и сообщил, что его товарищ по несчастью – житель Подмосковья Григорий Сурканов (Цуркану). Обоих опознали знакомые или родственники. ИГ называло их российскими военнослужащими.
Минобороны России отрицает захват боевиками действующих военнослужащих в Сирии. Пресс-секретарь президента Дмитрий Песков заявил: «В Москве озабочены судьбой этих граждан, в случае если они являются гражданами РФ». Представитель МИДа Мария Захарова сообщила, что министерство пытается выяснить их местонахождение с момента публикации ролика.
Судя по всему, пленники служили в действующей в Сирии частной военной компании. По данным, например, «Фонтанка.ру», в Сирии с сентября 2015 г. действует так называемая группа Вагнера – российское неофициальное военное образование, участники которого воевали и в Донбассе. За время активной военной операции в Сирии группа потеряла от 40 до 60 человек убитыми и от 120 до 180 – ранеными.
Естественно, Минобороны отрицает какую-либо связь с ними и вообще существование таких помощников военных. Их статус не определен из-за отсутствия соответствующего закона. Понятно только, что в большинстве случаев это российские граждане и они работают на государство (некоторые из бойцов Вагнера, по данным СМИ, даже получили государственные награды за взятие Пальмиры).
Вызволение заложников – щекотливый вопрос, государство вынуждено выбирать между смертью своих граждан и выплатой денег боевикам, для многих из которых торговля людьми – ключевая отрасль экономики. Иногда дело доходит до боевых операций, но они часто неэффективны. США, Франция или Израиль не допускают выплаты выкупа на государственном уровне, говорит эксперт по международным отношениям Владимир Фролов, но допускают обмен на боевиков и частный сбор средств.
Понятно при этом, что легко различить военных, выполняющих официальное задание, и гражданских, украденных для выкупа. Но что делать, если они неофициальные военные? Для России в последние годы это частый вопрос.
Летом 2014 г. Москва не сразу признала факт пленения на Украине 10 костромских десантников – позже они были отпущены украинской стороной. В мае 2015 г. Минобороны настаивало, что плененные в Луганской области спецназовцы Александр Александров и Евгений Ерофеев уже расторгли контракты (их затем обменяли на Надежду Савченко). В июне 2017 г. военные утверждали, что попавший в плен в Донбассе Виктор Агеев покинул армию после срочной службы и не заключал контракта, про который говорила его мать, – ей пришлось самой, как в первую чеченскую, отправиться вызволять сына (он до сих пор в украинском сизо).
Помочь людям, захваченным ИГ, сложно, учитывая специфику отношения террористов к пленным. В январе 2015 г. боевики сожгли иорданского военного летчика, несмотря на предложение короля Абдаллы II обменять его на несколько десятков исламистов (позднее они были казнены). Но переговоры возможны.
Американские и британские компании, действующие в регионе, имеют специалистов, которые налаживают контакты с местными лидерами и каждый раз решают вопрос об освобождении индивидуально, выплачивая выкуп, проводя силовую операцию или контрзахват заложников, отмечает директор Центра стратегической конъюнктуры Иван Коновалов. Профессионалы такого рода потребуются и в Сирии – после разгрома ИГ в стране продолжится гражданская война, под угрозой захвата окажутся и гражданские специалисты, – если, конечно, российским властям дорога жизнь своих граждан, говорит Фролов.