Расследование гибели малазийского Boeing над территорией Восточной Украины 17 июля 2014 г. медленно движется в сторону признания виновной стороной России. Россия же, меняя свои версии и заранее отрицая выводы следственных групп, работает на постепенное усиление собственной изоляции.
Международная следственная группа (JIT) представила доклад о расследовании обстоятельств гибели Boeing 777 на востоке Украины в июле 2014 г. (см. статью на этой же странице). По данным JIT, причиной гибели рейса MH17 стала ракета, пущенная российской установкой «Бук» с территории, контролировавшейся сепаратистами.
К тем же выводам еще в 2014 г. пришла британская расследовательская группа Bellingcat, версия о российском «Буке» широко обсуждалась в мировых и российских СМИ. Теперь эти выводы подкреплены большим объемом свидетельских показаний, фото, видео- и аудиозаписей. JIT пока не называет подозреваемых, но следствие продолжится. Год назад в докладе о технических причинах катастрофы совет безопасности Нидерландов объявил, что Boeing сбит боеголовкой типа 9Н314M, установленной на ракете серии 9М38, выпущенной зенитно-ракетным комплексом «Бук».
Россия регулярно говорит, что ее доводы не учитываются; следователи заявили, что Россия отвечает не на все запросы, а первичные данные со своих радаров не предоставляла вовсе. Минобороны РФ рассказало о первичных данных 26 сентября: радары якобы не видели никакой ракеты. На протяжении хода расследования российская сторона находила разные объяснения случившегося. О том, что ракета не могла быть российской, производитель «Алмаз-Антей» рассказал как раз к выходу доклада совбеза Нидерландов.
Теперь Минобороны поведало о первичных данных радаров. Почему не сразу или хотя бы в августе-сентябре 2014-го? Впрочем, тогда в Минобороны доминировала версия об атаке украинского Су-25. Каждое новое объяснение все больше работало против России, заставляя видеть в нем намеренную попытку запутать следствие.
Гибридная война («наших военных нет на территории Украины, а если есть, то в отпуске») кажется российским военным и политикам ужасно удачным проектом; она принесла ряд тактических успехов, показала, что мы можем влиять на ситуацию в других странах и даже получать от этого какие-то политические дивиденды.
Но установка на гибридную войну – что бы ни случилось, все отрицай – оказалась очень негибкой. Признание собственных ошибок или неправоты, переговоры о цене этих ошибок и способах их преодоления – неотъемлемая часть гибкой политики. Возможность провести собственное расследование, определить и наказать виновных, заявить об изменении политики имеет временные рамки. Чем дальше, тем это сделать сложнее и дороже. Вместо этого Россия ударилась в новые гибридные проекты (война в Сирии) в расчете на новые тактические выигрыши.
Продолжая отрицать то, что для международного сообщества становится все яснее и получает все больше доказательств, Россия все сильнее изолирует себя от остального мира. С нами скоро перестанут говорить.