Экономические причины волны популизма

Почему в западных странах растет привлекательность популизма? Это временное явление? После Brexit, избрания Дональда Трампа президентом США, провала традиционных политических партий на выборах во Франции, расцвета движения «Пять звезд» в Италии, не говоря уж о волне авторитарного популизма в Центральной и Восточной Европе, эти вопросы очень важны.

Прежде всего кто такие популисты? Неизменной чертой популизма является деление мира на добродетельный народ с одной стороны и коррумпированную элиту и внешние угрозы с другой. Популисты с недоверием отзываются об институтах, особенно о тех, что ограничивают «волю народа», – таких, как суды, независимые медиа, бюрократия и правила бюджетной или денежной политики. Популисты отвергают признанных экспертов. Они также с подозрением относятся к свободным рынкам и свободной торговле.

Популисты с правыми взглядами считают «народом» представителей определенных этнических групп, а иностранцев определяют как врагов. Они поддерживают экономический национализм и традиционные социальные ценности. Часто они доверяют харизматичным лидерам. Левые популисты считают «народом» рабочих, а врагами – богатых. Они верят, что собственностью должно владеть государство.

Почему могущество этих идей растет? Рональд Инглхарт из Университета Мичигана и Пиппа Норрис из Harvard Kennedy School считают, что реакция менее образованных белых мужчин старшего возраста на культурные изменения, в том числе на приток иммигрантов, лучше объясняет всплеск популизма, чем экономическая незащищенность.

Это часть истины, но не вся истина. Экономические и культурные феномены взаимосвязаны. Это исследование рассматривает иммиграцию как культурный сдвиг, но это явление вполне уместно рассматривать и как экономическое. Что более важно – исследование не ставит вопроса, что изменилось в последнее время. Ответ на него – финансовый кризис и последующие экономические потрясения. Они не только дорого обошлись. Они подорвали доверие, а следовательно, и легитимность финансовых и политических элит. Эти короли оказались голыми.

Именно поэтому, я полагаю, Трамп стал президентом США, а британцы выбрали Brexit. Культурные изменения и экономический спад, от которого страдали трудящиеся, усилили недовольство. А финансовый кризис открыл путь популистской волне.

Чтобы оценить это, я собрал вместе индикаторы долгосрочных экономических изменений и кризиса для экономик стран G7 и Испании. Долгосрочные индикаторы включали потерю рабочих мест в производственном секторе, глобализацию цепочек поставок, иммиграцию, неравенство, безработицу и показатель экономической вовлеченности населения. В индикаторы посткризисного развития вошли уровень безработицы, бюджетные ограничения, реальные доходы и кредиты частного сектора.

Четыре страны, экономики которых пострадали сильнее всех от кризиса (по порядку): Италия, Испания, Великобритания, США. Посткризисная ситуация тяжелее всего отразилась на Испании, США, Италии и Великобритании. Меньше всех от кризиса пострадала экономика Германии, к ней оказались близки Канада и Япония.

Таким образом, нет ничего удивительного в том, что Канада, Германия и Япония оказались в целом устойчивы к посткризисному распространению популизма в отличие от США, Великобритании, Италии и Испании. Последним двум странам относительно успешно удается противостоять ему.

Всплеск популизма можно понять. Однако эта идеология опасна, в том числе для своих сторонников. Как отмечается в недавнем докладе European Economic Advisory Group, популизм может вести к чрезвычайно безответственной политике. Отрезвляющий пример – влияние политики Уго Чавеса на Венесуэлу. В худшем случае популизм может разрушить независимые институты и гражданский мир, способствовать распространению ксенофобии и привести к диктатуре. Устойчивая демократия несовместима с представлением о том, что граждане страны могут быть «врагами народа». Мы должны понять злость, которая порождает популизм, и справиться с ней. Но популизм – враг хорошего правительства и даже самой демократии.

Мы можем рассказывать себе утешительные сказки о будущем. Политические неурядицы, которые сейчас переживает ряд крупнейших демократий Запада, отчасти еще одно наследие финансового кризиса. По мере восстановления экономики и исчезновения кризисных явлений вызванные ими злость и отчаяние также могут сойти на нет. Со временем может вернуться доверие к институтам, необходимым для функционирования демократии, – законодательным органам, бюрократии, судам, прессе и даже политикам. Банкиры могут даже обнаружить, что стали популярны.

Однако для подобного оптимизма есть два серьезных препятствия. Во-первых, последствия прошлых политических безрассудств еще не проявились. Выход Великобритании из ЕС остается процессом с непредсказуемыми результатами. Как и президентство Трампа. Конец глобального лидерства США – потенциально разрушительное событие.

Во-вторых, многие долгосрочные факторы уязвимости, как культурные, так и экономические, действуют и по сей день, например высокий уровень неравенства и низкая экономическая вовлеченность трудоспособного населения в США. Продолжают действовать факторы, связанные с притоком иммигрантов. Вероятно, возрастет нагрузка на экономику в связи со старением населения. По всем этим причинам вероятность сохранения волны популистского гнева слишком высока.

Те, кто хочет противостоять популизму, должны бороться с упрощениями и обманом, которые предполагает эта идеология. Так поступает Эммануэль Макрон во Франции. Им также следует прямо и открыто реагировать на питающие популизм страхи. Культурные вопросы мало зависят от политики, за исключением миграции. Однако экономическими проблемами можно и нужно заниматься. Конечно, политики могут делать наоборот. Именно это происходит в США. Это не остановит волну популизма, а будет способствовать ее распространению. Несомненно, таковы их намерения.

Автор – экономический обозреватель Financial Times

Перевела Надежда Беличенко