Прошлый год был лучше позапрошлого – годом не острого кризиса, а социальной стабилизации, но это плохая стабилизация, констатируют авторы доклада о социально-экономическом положении населения из Института социального анализа и прогнозирования РАНХиГС. Отсутствие внутренних или внешних точек роста стимулировало социальную апатию и привело к утверждению пассивной адаптационной модели: привыкание к затяжному кризису превратило россиян в «ждунов», не пытающихся изменить свою жизнь к лучшему.
Инфляция стала рекордно низкой, но реальные денежные доходы и пенсии продолжали, как и в прежние два года, сокращаться (на 5,9 и 3,4% по отношению к 2015 г. соответственно). Низкая инфляция не привела к росту потребительского спроса, объем розничной торговли падал, как и в 2014 и 2015 гг., хотя темпы спада сокращаются. Государство (без учета Москвы с ее особенностями) продолжило экономить на расходах на человеческий капитал, но если в 2015 г. урезались расходы на образование, то в 2016 г. – на здравоохранение: число регионов, сокративших расходы по этой статье, выросло за год с 20 до 53.
Все это уже не вызывает резкой реакции у населения, для которого кризис стал новой реальностью и новой нормальностью, отмечают авторы исследования. Принятие новой нормы, однако, привело к тому, что россияне не только не сетуют на жизнь, но и не считают нужным активно ее менять, дожидаясь, пока все пройдет само собой. В этом главное отличие кризиса середины 2010-х гг. от 1990-х, когда адаптация к новой реальности была активной: россияне искали новых заработков, осваивали новые виды деятельности, занимались мелким бизнесом – и в этот процесс были вовлечено все население.
Сейчас к активным адаптационным практикам прибегает только 15% граждан. Процент доходов от предпринимательской деятельности в общей структуре доходов оказался на рекордно низком за последние 20 лет уровне – 7,8% (в 2015 г. было 7,9%). В 2000-е гг. россияне много инвестировали в свое образование, но сегодня знания оказались не востребованными немодернизированной экономикой.
Смена адаптационных стратегий вызвана в том числе затяжным характером нынешнего кризиса, полагает экономист Наталья Зубаревич. Предыдущие кризисные периоды были короче. При этом падение уровня жизни в 1990-е гг. было более резким, что заставляло действовать активнее, сейчас же снижение доходов оказалось более плавным, и многим обывателям ухудшение уровня жизни представлялось менее заметным.
По мнению экономиста Евгения Гонтмахера, главная причина пассивности – накопившаяся усталость общества. В 1990-е гг. был задор после кончины СССР, который помогал двигаться дальше, сейчас же у народа просто упадок сил, массовая депрессия. Это плохой признак, говорящий о деградации человеческого капитала.
Тем не менее некоторая активизация экономических практик замечена социологами. По данным опросов фонда «Общественное мнение», в феврале 2015 г. сэкономить стремились 55% респондентов, найти новую работу – 33%. В январе 2017 г. доля сторонников пассивной и активной стратегий почти сравнялась: 47 и 44% соответственно.