В Выхино или в Выхине: как и почему трансформируется русский язык?

Филолог, преподаватель русского языка и автор блога istoki_slova Светлана Гурьянова написала книгу «В начале было кофе. Лингвомифы, речевые «ошибки» и другие поводы поломать копья в спорах о русском языке», в которой развенчивает главные мифы о русском языке и выводит на чистую воду всех, кто придумывает о нем небылицы. Без сухих учительских наставлений, но с опорой на последние научные исследования в области лингвистики автор рассказывает о прошлом и настоящем русского языка. С разрешения издательства «Ведомости.Город» публикует отрывок о том, почему слова перестают склоняться.

Сейчас вам покажется, что я слишком далеко отхожу от поставленного в заголовке вопроса. Но на самом деле я просто хочу ответить на него максимально полно, так что не торопитесь с выводами и просто следите за ходом мысли. Сравните два предложения с одинаковым содержанием на русском и на английском: 

В коробку спряталась маленькая кошка.

A small cat hid in a box.

В них по-разному выражены грамматические значения (которые помогают нам понять сообщаемое): род, падеж, число и так далее. В русском предложении: 

— окончание -у в слове «коробку» выражает значение женского рода, винительного падежа и единственного числа;

— суффикс -л- в глаголе «спряталась» указывает на прошедшее время;

— окончание -а там же – на женский род и единственное число из-за согласования со словом «кошка»;

— приставка с- придает значение совершенного вида: то есть действие уже произошло, кошка уже залезла в коробку. Если убрать приставку, то получится, что кошка «пряталась» – искала место, еще не выбрала, куда именно будет прятаться;

— постфикс -сь – показатель возвратности глагола: так мы понимаем, что кошка сама залезла в коробку, а не кто-то ее туда посадил;

— окончание -ая в прилагательном указывает на именительный падеж, единственное число и на женский род из-за согласования со словом «кошка»;

— окончание -а в слове «кошка» выражает значение женского рода, именительного падежа и единственного числа. 

Видите, как много грамматических значений «зашито» внутри слов в русском языке? А порядок слов имеет второстепенное значение – мы могли бы сказать: «Маленькая кошка спряталась в коробку», и смысл бы не изменился. А в английском предложении внутри слова выражено разве что значение однократности и прошедшего времени глагола hid (кошка один раз спряталась, это случилось в прошлом), да единственное число существительных cat и box (при помощи нулевого окончания) – и, собственно, все. А вот падежей и грамматического рода в английском языке нет. Зато есть строгий порядок слов (если вы скажете «In a box hid a small cat», вас, может быть, и поймут, но сочтут неграмотным). С возвратностью глагола здесь тоже туго: hide – это ведь и «прятаться», и «прятать». Но смысл фразы мы все равно понимаем – просто благодаря другим языковым механизмам. Такие противоположные способы выражения грамматических значений принято называть синтетизмом и аналитизмом, а языки – соответственно синтетическими и аналитическими.

Тенденция к аналитизму 

Некоторые области русской грамматики обнаруживают явный сдвиг от синтетизма к аналитизму. Например, числительные начали явно терять склонение. «С 5678 рабочими» – как это выговорить? То есть можно, конечно, сказать «с пятью тысячами шестьюстами семьюдесятью восемью», но кто об этом знает, кроме филологов и школьников, натасканных на ЕГЭ? В реальности люди путают даже склонение относительно простых числительных и все чаще говорят, к примеру: «Скидки больше пятиста рублей» (нормативно – «пятисот»). А в некоторых конструкциях склонять числительные даже никому и не приходит в голову. Например, уже никто не скажет, что мороженое продают «по пяти рублей», – и не только потому, что таких цен давно нет, но и потому, что числительное в этой конструкции застыло в другой форме – «по пять рублей». Но у классиков вы можете легко найти подобные употребления:

«...захотел лучше ехать в Россию, с условием, чтобы ему давали ежемесячно по десяти рублей жалованья, или около двух фунтов серебра». (Н. М. Карамзин, «История государства Российского»: Том 6, 1811–1818 гг.)

«...не отсылай он в Тверь золовке по пяти рублей в месяц, так умерла бы золовка». (Ф. М. Достоевский, «Господин Прохарчин», 1846 г.)

«Духи покупаешь по семи рублей за склянку». (А. И. Куприн, «Яма», 1909–1915 г.)

То же самое происходит с фамилиями на -о вроде Шевченко или Короленко. «Сейчас прочла стихи Евтушенки в “Юности”», – писала Ахматова в 1966 году в своем дневнике. Не менее чудесно выглядят названия статей в сборнике о Михаиле Зощенко из серии «Мастера современной литературы» (1928 г.):

В. Шкловский. «О Зощенке и большой литературе»;

А. Г. Бармин. «Пути Зощенки»;

В. В. Виноградов. «Язык Зощенки».

Сейчас подобные употребления кажутся очень странными, но ведь когда-то говорили именно так – и, наверное, странным казалось подобные фамилии, наоборот, не склонять. Появился и особый класс несклоняемых прилагательных, которые так и называют – аналитические прилагательные: «цвет беж», «картофель фри», «час пик». Обычные прилагательные склоняются вслед за главным существительным («о бежевом цвете», «о жареном картофеле», «о пиковом часе»), а аналитические прилагательные не меняются вовсе («цвету беж», «картофелем фри», «о часе пик»). Некоторые лингвисты причисляют к аналитическим прилагательным и несклоняемые слова (или первые части слов), написанные через дефис: «пиар-агентство», «бизнес-класс», «интернет-магазин». Даже если считать их не прилагательными, а, например, существительными, утрата их склонения очевидна – хотя при употреблении отдельно они изменяются: «работать в пиаре», «говорить о бизнесе», «посмотреть в интернете».

Само количество падежей в русском языке по сравнению с древнерусским существенно сократилось. Это до сих пор заметно по рудиментарным окончаниям падежей, которые перестали существовать, слившись с другими. Например, мы говорим «о лесе», но гуляем «в лесу», мечтаем «о рае», но мысленно пребываем «в раю», рассуждаем «о снеге», но валяемся «в снегу»... И в том, и в другом случае теперь используется предложный падеж, но с разными окончаниями, потому что форма на -у досталась по наследству от утраченного местного падежа. Но таких слов ограниченное количество: у большинства существительных окончание предложного падежа только одно («о парке» / «в парке»). Исчез и так называемый звательный падеж – особая форма обращения. Сейчас он сохранился в устойчивых фразах «отче наш», «что тебе надобно, старче», «о боже» и некоторых других. Впрочем, буквально в последние лет сто появилась и новая звательная форма — обращения с нулевым окончанием: «пап», «мам», «Лен», «Маш», «Вань» и им подобные. Функции падежей все больше переходят к предлогам, количество которых по сравнению с древнерусским, наоборот, увеличилось. В древних текстах можно найти множество беспредложных конструкций, которые сейчас кажутся странными: бысть пожаръ велик Кыевѣ («был большой пожар в Киеве»); томь же лѣте («в то же лето»); надѣяся Бозѣ  («надеясь на Бога»); хощю пояти дщерь твою женѣ («хочу взять дочь твою в жены»); се отхожю свѣта сего («вот, отхожу от света сего») и так далее.

Да что далеко ходить. Еще Пушкин писал: «Нет, весь я не умру душа в заветной лире // Мой прах переживет и тленья убежит». А ведь сейчас мы скажем «от тленья». Экспансия предлогов продолжается и в наши дни, причем особенно активен оказывается предлог «по». Отсюда и «учебник по русскому языку» вместо «учебника русского языка», и «ателье по ремонту одежды» вместо «ателье ремонта», «чемпионат по футболу» вместо «футбольного чемпионата» и раздражающая многих «оплата по карте» вместо «оплаты картой». Нельзя назвать незыблемой и категорию числа. Сейчас нам кажется естественным разделение на «один» и «много», а следовательно, существование только единственного и множественного числа. Но тысячу лет назад в древнерусском языке было еще и двойственное число — специальная форма для обозначения двух предметов или парных предметов. Остатки двойственного числа можно увидеть и сейчас: современное множественное число некоторых парных предметов и частей тела («берега», «рога», «рукава», «колени», «очи», «уши») — это на самом деле бывшие формы двойственного числа, закрепившиеся в языке потому, что они употреблялись чаще форм множественного. Собственно, понятно почему: они ведь называют то, что обычно встречается по два. Множественное же число этих существительных в древнерусском языке выглядело так: берези, рози, колѣна и т.д.