Илья Юров: «Я сделал выводы, что оценка АСВ – совершенная ахинея»

Санация банка «Траст», начавшаяся 22 декабря 2014 г., стала одной из самых дорогих и противоречивых. Санатор – «Открытие холдинг» сразу получил на оздоровление банка займы Агентства по страхованию вкладов (АСВ) на 127 млрд руб., из них 99 млрд было выделено напрямую «Трасту»; но просит увеличить финансирование: по итогам комплексного due diligence, проведенного вместе с агентством и EY в январе – апреле 2015 г., оценка дыры в балансе банка выросла с 68 млрд до 114 млрд руб. По данным АСВ, «Траст» не мог своевременно и в полном объеме удовлетворять требования кредиторов и вкладчиков, капитал банка был полностью утрачен. Представитель агентства сообщил, что временная администрация уже в первые два дня работы выявила фальсификацию отчетности, вывод ликвидных активов, намеренное внесение изменений в автоматизированную банковскую систему для завышения справедливой стоимости ссудной задолженности физлиц. Это не полный перечень. «Открытие» требует в Лондонском суде $830 млн с бывших владельцев «Траста» Ильи Юрова, Николая Фетисова и Сергея Беляева, против которых в России заведено уголовное дело как на организаторов хищения имущества банка в особо крупном размере. Проживающий в Англии Юров настаивает, что отчетность банка была достоверной. Он не видит ничего зазорного в автоматической реструктуризации просроченных ссуд граждан без ведома заемщиков, позволявшей увеличивать капитал банка за счет восстановления резервов, в передаче проблемных кредитов юрлиц на офшоры, через которые банк к тому же вел существенную часть операционной деятельности, в отчетности не отражая их как связанные с ним структуры. В интервью «Ведомостям» Юров поделился своей версией, какие проблемы были у банка, как функционировала сеть офшоров и почему дело дошло до санации. Он утверждает, что «Траст» «нормально проводил операции и в полном объеме выполнял обязательства перед всеми клиентами» даже на момент ввода временной администрации в декабре 2014 г., но, когда та объявила мораторий на исполнение всех платежей, возник «операционный коллапс». АСВ утверждает, что мораторий не вводился, в ответе на запрос «Ведомостей» агентство сообщило, что «Траст» проводил входящие и исходящие платежи «после детальной проверки их назначения».

Точка зрения «Открытия» изложена во врезе к интервью. ЦБ отказался от комментариев.

Юров напоминает, что «Траст» сам попросил ЦБ о санации, но исключительно из опасений будущих финансовых трудностей и в интересах клиентов. По его словам, в момент обращения к регулятору у него с партнерами было устное соглашение о санации с акционерами «Открытия» и о вознаграждении в $50 млн за «уступку» им банка.

Условие сделки

– Решение передать акционерам «Открытия» наши бенефициарные права в «Трасте» было принято в силу катастрофического ухудшения макроэкономических показателей России, повлиявшего на всех участников рынка и ставшего основной причиной отзывов лицензий, санаций и банкротств в банковской отрасли. У «Траста» к этому добавлялся еще один нерыночный фактор. С апреля 2008 г. его акции были арестованы решением следователя Следственного комитета РФ как якобы часть имущества [бывшего владельца ЮКОСа Михаила] Ходорковского. Надежды на то, что этот незаконный, по моему убеждению, арест будет снят, не оправдались. Из-за этого с 2008 г. у банка «Траст» полностью отсутствовала любая возможность привлекать дополнительный акционерный капитал. Какие инвесторы понесут деньги в структуру, связанную, по версии следствия, с ЮКОСом? К началу 2014 г. из-за совокупности этих факторов мы и мои партнеры четко поняли, что возможности развивать банк у нас больше нет. После этого я начал достаточно активно вести переговоры [об инвестициях в «Траст»]. В первую очередь – с банками с госучастием. В моем понимании, у них в 2014 г. было более четкое понимание будущего, лучшие возможности что-то прогнозировать. Говорили мы о продаже банка и с «Роснефтью». Акционеры «Открытия», очевидно, располагали информацией о том, что мы ищем покупателя, и обратились к нам с предложением.

– Мы употребляли это слово, потому что санация была условием сделки с «Открытием».

– Этого в «Открытии» не хотели.

– Банк был вынужден прибегать ко всем возможным в рамках действующего законодательства способам поддержания капитала на уровне требований ЦБ.

В финансовой индустрии есть целый набор механизмов, инструментов, производных, которые с разным уровнем провизий отражаются на балансе и представляют собой капитал. Я уверен, что НБ «Траст», как и большинство финансовых организаций мира, отражал на своем балансе все свои операции таким способом, чтобы минимизировать возможные провизии. Это совершенно естественно, это делается в первую очередь в интересах банка и клиента.

– Если ЦБ подозревает, что банк фальсифицирует отчетность, он должен выдать банку предписание. Если банк не выполняет предписание, ЦБ выставляет к нему какие-то требования нормативного характера, ограничивает возможность привлечения вкладов, возможность открытия новых офисов и что-то еще. У «Траста» таких предписаний не было.

– Отчетность «Траста» проверялась регулятором с должной периодичностью. Последний акт проверки был подписан ЦБ 15 ноября 2014 г. – примерно за месяц до введения временной администрации. Эта проверка в очередной раз подтвердила, что все в целом нормально, и предписала создать дополнительную провизию на 1,1 млрд руб. по портфелю розничных кредитов, если я правильно помню. Через месяц ситуация, с точки зрения регулятора, внезапно резко ухудшилась, хотя портфель банка вообще не изменился. Откуда появились новые цифры в анализе АСВ и ЦБ, проведенном после введения временной администрации, – а именно оценка чистых потерь по розничным кредитам в 45 млрд руб. – я не понимаю. Весь портфель розничных кредитов Национального банка «Траст»», если мне не изменяет память, составлял 100–115 млрд руб. Если предположить, что почти половина этого портфеля – это списания, получится беспрецедентная для индустрии ситуация. Насколько я помню, примерно таким – на уровне 40 млрд руб. – был размер кредитов, по которым заемщики к декабрю просрочили один или несколько платежей. Тоже цифра значительная, но, что называется, дело житейское. Приравнивать просрочку, особенно разовую, к 100%-ной потере – это, мягко говоря, новое слово в риск-менеджменте (на 1 декабря 2014 г. резервы на возможные потери по ссудам физлиц составляли почти 36 млрд руб., через месяц – 38 млрд руб., после комплексной проверки – 41 млрд руб. на 1 мая 2015 г., сейчас – свыше 47 млрд руб. – «Ведомости»).

Реальные проблемы

– В октябре-ноябре на очередном совете директоров менеджмент давал свои сценарии на 2015 г. По базовому сценарию, предусматривающему сохранение всех тенденций в экономике и рост ставки рефинансирования, на конец 2015 г. был отрицательный прогноз чистых активов примерно в 15 млрд руб. То есть при умеренно плохом варианте развития ситуации прогнозировалось, что «Траст» полностью израсходует свой капитал, который в конце 2014 г. составлял 16 млрд руб., и уйдет в минус. То есть к этому моменту потери составят около 30 млрд руб. Эта оценка побудила нас согласиться на сделку с «Открытием».

– Не только я не согласен. Я еще в конце 2015 г. нанял за свои деньги независимого аналитика, который проанализировал всю доступную отчетность Национального банка «Траст». И я сделал выводы, что оценка АСВ – совершенная ахинея.

– Нанятый мною специалист говорит, что по сути заключения предыдущих аудиторов не были опровергнуты, оценка нового аудита тоже может быть некорректна. Все оценки о дыре в 114 млрд, 127 млрд руб. – это некоторые аналитические умозаключения, не отраженные в балансе банка. В общем, «Открытие» говорит: мы считаем, что ситуация ужасна вот до такой степени. А где же отражен размер этого ужаса? Они говорят: обязательно покажем, это какие-то ранее полученные убытки 2012 и 2013 гг., мы считаем, что они составили 120 млрд; но показать мы можем только 38 млрд. И чем были вызваны такие убытки, никто не объяснил. Если бы это было сделано, Deloitte & Touche, ранее аудировавшая отчетность, была бы обязана ее изменить. Она это не сделала, она [неизмененная отчетность] по-прежнему висит на сайте.

Способ пополнения капитала

– «Траст» и «Роснефть» в 2009 г. подписали меморандум, дающий «Роснефти» право первой ночи на любые корпоративные действия в отношении «Траста». Поэтому, когда у нас возникло понимание, что мы будем искать поддержку, мы начали обсуждать с ними различные формы – от субординированных кредитов до SPO. «Роснефть» предложила идею купить «Траст» за $1. С моей точки зрения, за $1 можно купить что угодно, даже арестованные акции.

– Структура владения акциями Национального банка «Траст» достаточно проста. Кипрская компания «TIB-холдинг» владела акциями российской Управляющей компании «Траст», которая, в свою очередь, владела акциями Национального банка «Траст». Можно было спокойно продать просто акции УК «Траст».

– Да. Приходит, скажем, большой иностранный банк. Мы ему говорим: вот у нас 800 филиалов, 100 млн клиентов, мы облигации выпускаем и т. д. Вот у нас структура владения, но есть один нюанс, глупость, совершенно незаконный арест акций, якобы принадлежащих Ходорковскому. На самом деле мы купили их в далеком 2004 году в ходе открытой публичной сделки. «О’кей, очень интересная история, до свидания», – говорит банк. Мы даже не могли заложить портфель розничных кредитов – а ведь это стандартная операция, у «Траста» под его залог до 2008 г. было около $600 млн в иностранных банках. В 2010 г. мы пришли к тем ребятам, что делали нам первую сделку, и попросили повторить. Они узнали про арест – и все: «Спасибо за звонок, приходите позже».

– Credit Linked Notes (CLN) начиная с 2001–2002 гг. использовали как минимум 20 российских банков, в том числе «Открытие». Я не имел отношения к процедуре продажи этих нот, но я уверен, в «Трасте» она проходила, как в любом другом банке <...> и проходила точно в соответствии с нормами законодательства.

Надо сказать, что в силу каких-то причин в Национальном банке «Траст», как и в некоторых других «социально значимых» банках, с 2008 г. практически всегда, с небольшими перерывами, находился уполномоченный сотрудник ЦБ с эксклюзивными полномочиями проверить любую сделку, любой документ, любое решение банка.

Я знаю, что общая сумма выпущенных нот – около $300 млн, в судах взыскивается от $40 млн до $70 млн. Среди держателей нот у нас были не только частные клиенты. Крупнейшие держатели с закрытия банка бьются в судах разных юрисдикций, пытаются в судах, например, Австрии вернуть деньги – например, структуры «Фосагро».

– В начале 2015 г. представители группы держателей нот связались с нашими русскими адвокатами. Они приезжали к нам в Великобританию на встречу. К сожалению, у нас нет информации [о действиях новой администрации банка]. Я поделился с ними соображениями как финансист и как человек, который представляет более-менее экономику процесса.

– Ни у меня лично, ни у структур, связанных со мной и моими партнерами, ни у наших близких и дальних родственников нет этих нот и никогда не было.

Единственная связь, которая осталась у меня сейчас с «Трастом», кроме судебных разбирательств, – это те самые $50 млн, которые мне обещали выплатить.

Доли моя и моих партнеров размыты «Открытием». Мне напрямую принадлежало в Национальном банке «Траст» 4% с небольшим, они теперь превратились в десятитысячные доли процента. Но поскольку я по-прежнему акционер, «Открытие» присылает мне много интересных материалов с собраний акционеров, которые я могу использовать в судебных процессах как доказательства своей правоты.

– Я знаю его со времен ЮКОСа. Понятно, что он был там небожитель, а я работал аналитиком, но тем не менее мы познакомились. С «Фосагро» банк активно начал работать где-то с 2005–2006 гг. Тогда Инвестиционный банк «Траст» помогал «Фосагро» выходить на международные рынки капитала, возникли хорошие рабочие взаимоотношения, которые привели к тому, что начиная с этого времени «Фосагро» вкупе с такими компаниями, как Магнитка и «Северсталь», стала одним из крупнейших кредиторов «Траста». Практически с первых выпусков «Фосагро» активно откликалась на предложения по покупке нот.

Уже после сделки с «Открытием» мы по инициативе «Фосагро» начали переговоры по продаже им единственного оставшегося у нас в России коммерческого проекта – торговой недвижимости в Москве, 20 небольших зданий, которые сданы в долгосрочную аренду германской компании Billa. Компании, владеющими ими, – Willow River и RCP всегда были заемщиками банка: у них кредит примерно на 4 млрд руб. Мы сначала пытались эту недвижимость перезаложить, чтобы увеличить капитал банка, с 2013 г. решили продать. В августе 2015 г. переговоры с «Фосагро» завершились подписанием сделки.

– Это хороший вопрос. Как раз вот тут началась открытая фаза нашего противостояния с «Открытием», примерно с августа 2015 г. нам начали предъявлять обвинения [в попытке вывести активы]. В ноябре 2015 г. «Открытие» заключило соглашение с трастовым управляющим этих компаний Беном Уорсли. Управляющий им тогда сказал: у компании нет денег, поэтому заберите имущество, т. е. объекты недвижимости. В результате «Открытие» получает все, мы остаемся ни с чем. Уорсли отказался от завершения сделки с «Фосагро», и примерно 11 февраля 2016 г. был выдан запрет на отчуждение этого имущества. Мы подали в суд на Кипре иск к этому трастовому управляющему, аргументируя его тем, что он с ноября 2015 г. действовал исключительно в интересах «Открытия», и добились его отстранения в апреле 2016 г. Наши оппоненты в России сейчас в судах пытаются увеличить сумму кредитов этих компаний, взятых в «Трасте». Как я понимаю, у них был план предъявить все кредиты сразу к досрочному погашению.

– [Если на Кипре, то] по действующему кипрскому законодательству я не имею права давать кому-либо такую информацию.

– Я весной 2016 г. написал заявление в Следственный комитет России.

– Меня не уведомляли о возбуждении дела или других действиях. Еще летом я написал обращение в прокуратуру по поводу истории с санацией. Меня пока не уведомляли о том, что приняты какие-то меры. Повод написать это обращение у меня появился, когда я наконец увидел акт проверки ЦБ, где были проанализированы все активы «Траста», включая кредиты связанным компаниям. Там по рознице возникает непонятно откуда сначала 45 млрд руб. провизий, по корпоративным кредитам – 30 млрд руб. и т. д.

– Это глупость совершенная. Я в Альфа-банке знаю двух людей – [совладельцев банка] Михаила Фридмана и Петра Авена. Но я их обоих последний раз видел, наверное, в 2012 г. Но в слухах о моей с ними совместной работе есть одна лирически-романтическая деталь. Во время наших переговоров с [крупнейшим акционером и председателем совета директоров «Открытие холдинга» Вадимом] Беляевым, когда я увидел его первый раз в жизни, мы беспокоились, что ЦБ во время санации будет нас обвинять, что мы злодеи, все спрятали. Беляев сказал на это: не волнуйся, все будет в порядке. И добавил: мой тебе дружеский совет – ни в коем случае к Фридману не ходи. Мол, сейчас все понимают, что сделка с Альфа-банком – это сделка с дьяволом. У меня же, честно говоря, совершенно противоположный опыт общения с Фридманом.

Дело о хищении и просроченные кредиты

– Двум несчастным парням, которые сидят уже год в тюрьме, и мне вменяют похищение денег «Траста» посредством выдачи кредитов. Один из ребят, Женя Ромаков [Евгений, бывший финансовый директор «Траста»] – честнейший человек и профессионал, мы его наняли в банк в 2013 г. Новые владельцы оставили его финдиректором и арестовали прямо из кабинета – это верх цинизма. Второй – [бывший] директор дирекции казначейства «Траста» Олег Дикусар. Сам факт выдачи кредитов является фактом хищения, потому что вот эта компания принадлежит якобы не банку, а Юрову.

– Как я понимаю, речь идет о выдаче кредитов двум компаниям – Erinskay и Baymore. Как раз по последней в российском суде есть показания, что банк не только получил возмещение, но и заработал 4 млрд руб. на реализации ценных бумаг, заложенных этой компанией. А менеджеры обвиняются в том, что кредиты не были погашены на 25 декабря 2015 г. (в октябре – декабре 2015 г. «Траст» добился судебных решений о взыскании с Baymore в сумме 7,1 млрд руб., в октябре 2016 г. – о взыскании 553 млн руб. с Erinskay. – «Ведомости»).

– Дикусар обвиняется в том, что ценные бумаги, принадлежащие «Трасту», были переведены из депозитария на Бермудах в депозитарий кипрской компании. По версии [члена правления «Открытие холдинга» Дмитрия] Попкова (и следствия. – «Ведомости»), эта компания связана не с банком, а со мной и моими партнерами. А раз компания не банка, то деньги похищены. Никто не изучает отчет по этим облигациям, были ли они погашены.

– Наиболее яркий пример – кредит в 1 млрд руб., выданный компании «Стивилон» под залог земли в Геленджике (30 га на первой линии у моря, неподалеку от дач патриарха и [президента Владимира] Путина) с разрешениями на строительство. Там уже построена первая очередь из 15 вилл. Они говорят: да, компания функционирующая, хотя принадлежит не банку, а Юрову, а залог, который там есть, по нашему мнению, намеренно переоценен. Мы считаем, что они занижают оценку стоимости. Вот мы считаем, что вся эта земля стоит – не помню сколько, пускай 4 млн руб . Что они делают? Берут решение АСВ, которое подписывает г-жа Доленко, сотрудник «Открытия», говорят: «Залог – 4 млн руб., кредит на 1 млрд руб., значит, убытки». Вот их подход. Вопрос, кому принадлежит «Стивилон», важен с позиции объема операций со связанными сторонами, а именно – выполнения нормативов ЦБ, но неважен с точки зрения экономической сути транзакций. Это кредит под залог физического актива. А «Открытие» говорит: стоимость актива ничтожна. Точка («Траст» подал заявление о банкротстве «Стивилона», суд признал требования банка на 4,6 млрд руб. по кредиту 2010 г. обоснованными и ввел в компании процедуру наблюдения. Сам «Стивилон» подал иск к Black Coast по взысканию около 1 млрд руб. по займу 2010 г. – «Ведомости»).

– Новая администрация ввела мораторий с 25 декабря [2014 г.] на перевод денег, на платежи. С января 2015 г. первым в «Трасте» начали сокращать отдел по взысканию задолженности с физлиц. Все работавшие в нем 300 человек были уволены. В моем понимании, там идея была такая: прийти в банк, создать максимальную видимость того, что все плохо, получить как можно больше денег [на санацию].

– В 2013 г. у нас в стране произошел социальный дефолт. Это когда заемщики теряют возможность обслуживать кредиты не потому, что становятся мошенниками, а потому, что у них меняется социальный статус: увольняют одного из членов семьи, сокращают зарплаты и т. д. С этим столкнулись все банки, которые работали в розничном сегменте в регионах. В 2014 г. уже война началась, санкции, борьба за кредитные ресурсы, двукратная девальвация рубля, там очень много чего происходило.

– Это надо смотреть правила бухгалтерского учета. Управленческая отчетность, которая предоставлялась совету директоров, содержала другую цифру – около 40 млрд руб. кредитов физлицам, которые к концу 2014 г. допустили одну или более просрочек.

– В ЦБ отправляется бухгалтерская отчетность, она же и аудируется.

– Фальсификация отчетности – уголовно наказуемое деяние. Соответственно, если г-н Симановский утверждает в своем письме, что в «Трасте» была фальсификация отчетности, отчего же он не нашел возможности написать заявление в органы? Я про такие заявления не знаю. Я знаю, что 22 млрд из 120 млрд руб. кредитов физлицам в отчетности были де-факто реструктурированы.

– В «Трасте» существовала программа реструктуризации задолженности. После социального дефолта это совершенно естественно. Когда ты понимаешь, что у тебя группа заемщиков потеряла способность возвращать кредит, у тебя есть два варианта: или идти их банкротить, или помочь им выбраться. Если тебе ухудшают условия кредита, это плохо, а если, например, дают год каникул – не понимаю, что в этом плохого.

– Смотрите: банк, например, решил приобрести 10 млрд руб. облигаций федерального займа (ОФЗ). Это базовый риск, который банк на себя принял. Какая разница, он приобрел он бумаги на свой баланс или на баланс связанной с ним компании, а этой компании дал кредит под залог ОФЗ? Никаких дополнительных рисков нет.

– Тогда банк должен сначала решить, что этот риск для него возможен. Нет разницы, банк выдал кредит своей компании, а та выдала кредит другой компании или банк прокредитовал эту конечную компанию напрямую.

– Банкам по нормативам нельзя было владеть пакетами акций больше 19% в небанковских учреждениях. А при реструктуризации кредитов «Траст» брал не только землю компаний, но и акции. (Нет никаких ограничений и запретов банкам владеть больше чем 19% небанковских организаций – есть только требования о согласовании антимонопольным комитетом и к нагрузке на капитал – из него вычитается сумма вложений при доле участия банка свыше 51%. – «Ведомости».)

<...>Все компании, связанные с банком, технически допустили дефолт по своим кредитам 25 или 26 декабря 2014 г. из-за моратория, введенного временной администрацией. Как я могу судить по компании Erinskay, в феврале 2015 г. связанные компании начали вновь обслуживать кредиты. Изучить информацию по всем 300 компаниям у меня не было возможности. Судя по данным, которые «Открытие» вынуждено представить английскому суду, 100% денег по Erinskay вернулось в банк и не было похищено.

«Открытие» в английских судебных процедурах утверждает, что компаний, связанных с банком и находившихся под управлением Уорсли, около 300. На конец декабря 2014 г. кредиты связанным с банком компаниям составляли примерно 46 млрд руб., а совокупные активы, валюта баланса «Траста» на то же время составляла 365 млрд руб. То есть доля кредитов связанным компаниям составляла 13% активов по РСБУ. Корпоративные кредиты на конец 2014 г., если я правильно помню, были в районе 60 млрд руб.

– Судья не понял, что я говорил, к сожалению. В 2008 г., когда наступил кризис и заемщики перестали обслуживать кредиты, у банка было две возможности. Первая – банкротить заемщика, зная, что ничего хорошего из этого не получится. Если все залоги выбросить на рынок, много за них не выручишь. Вторая – забрать залоги, стать бенефициарным владельцем этих компаний и дожидаться улучшения экономической ситуации, чтобы их продать. Если бы банк сразу отразил в отчетности эти убытки, которые, по сути, убытками не являлись, а были, что называется, текущей негативной переоценкой, это могло бы привести к уменьшению капитала банка более чем на 20%, что по нормативам ЦБ влекло за собой отзыв лицензии.

– И «Траст» отражал, например, совершенно безнадежные кредиты. В 2009 г. банк отразил, кажется, 18 млрд руб. таких кредитов, и капитал уменьшился в итоге на 7 млрд руб., и в 2008 г. банк тоже отражал убытки. Вот что я говорил в своих показаниях. Я не говорил, что банк фальсифицировал отчетность, чтобы избежать отзыва лицензии. Я сказал, что банк использовал эти компании, чтобы избежать резкого снижения нормативного капитала.

– EY насчитала около 8,9 млрд руб. Я думаю, это заниженная цифра. Моя оценка – 15 млрд руб. по итогам 2008 г. и около 20 млрд руб. за все время. Это реструктуризация.

Кому принадлежат офшорные компании

– Это не норматив ЦБ, я не понимаю его экономического смысла. Например, когда уже упоминавшийся «Стивилон» в кризис 2008 г. не смог вернуть кредит, но хотел рассчитаться по нему, банк решил забрать его как актив себе, а не банкротить. Была учреждена компания банка, та учредила еще одну, чтобы банк не был прямым акционером, и банк давал этой компании ровно столько денег, чтобы она заплатила «Стивилону». А «Стивилон», получив деньги, погасил часть кредита. Получилось, что банк забрал себе в качестве частичного погашения кредита акции компании-заемщика, но, чтобы соответствовать непонятным требованиям ЦБ, ему пришлось учредить две новые компании – чтобы и здравый смысл был соблюден, и требования ЦБ.

– Абсолютно.

– Нет. «Открытие» сейчас судится со всеми офшорами и утверждает, что они принадлежат мне и моим партнерам. Я утверждаю, что этими компаниями реально владел банк. Есть очень простой способ узнать, чья версия верна. Посмотрите: кто представляет в российских судах интересы этих кипрских компаний? В суды ходят представители новой администрации «Траста».

– Это идеальный [для новых владельцев] способ показать ущерб – берешь и перестаешь обслуживать свой кредит. И говоришь: «А я не знаю, что это за компании, это не мое».

– Я с первого дня говорил «Открытию», что им очень важно получить права на все компании – как связанные, так и не связанные с банком. И хотя вы сами можете это сделать, мы готовы этому со своей стороны способствовать. «Открытие» делает вид, что ничего об этом не знает.

– «Открытие» откладывало процесс получения бенефициарных прав на компании. Но сейчас они все эти права получили, это документально подтверждено. Они могли их получить и до этого, но они вступили в права в тот момент, когда заключили договор с Беном Уорсли, который координировал деятельность всех компаний. В этом договоре прописано, что его прямая обязанность – дать им все эти права. В этом договоре не сказано, что это компании акционеров, в нем сказано, что это компании банка. Я и мои партнеры были бенефициарами лишь пяти компаний, три продали в 2015 г., оставили только Willow River и RCP. У «Открытия» такая логика: это компании акционеров, ими управлял Уорсли? Да? Значит, все компании под управлением Уорсли принадлежат акционерам.

– Все они прекрасно знают – мы им в начале декабря 2014 г. на две недели для due diligence открыли всю отчетность банка. Я могу зачитать мою переписку с [гендиректором «Открытие холдинга» Рубеном] Аганбегяном от 29 декабря. Я ему пишу: «Сорри, что беспокою, но никто не звонит. Надо как можно быстрее решить ряд вопросов. Первое – передача всех внебалансовых активов либо на баланс «Траста», либо куда-нибудь еще. Дальше – проведение действий по джентльменскому соглашению» – имеется в виду перечисление нам денег, возобновление платежей в «Трасте» и т. д.

По моей оценке, бенефициарный контроль над всеми этими компаниями «Открытие» или связанные с ним компании получили весной 2015 г.

После «Траста»

– Я давно много времени уделяю гуманитарным и социальным проектам в области спорта, но это скорее затраты. Кроме Нацбанка «Траст» у нас с партнерами было еще две инвестиции: в лесоперерабатывающее предприятие в Сибири в районе Богучанской ГЭС и в коммерческую недвижимость в Москве.

– Были вынуждены продать где-то весной 2015 г. очень известной в лесной индустрии компании и зафиксировать убытки. Предприятие вышло на проектную мощность, и его нужно было дополнительно кредитовать, а мы не могли это сделать. «Открытие» пытается сейчас доказать, что это предприятие тоже должно было достаться «Трасту». Мы не можем оценивать это иначе как рейдерскую атаку.

– Изначально да, речь шла о кредитах в десятки миллионов долларов под залог акций этих активов. Кредиты были погашены. На лесопереработку брали еще кредиты у Сбербанка.

– Моя семья с 2011 г. живет в Великобритании, мы хотели переехать сюда достаточно давно – ради детей, ради образования. Достаточно тяжело было решиться отдать всех детей в школы-интернаты, хотелось сохранить контакты и влияние на воспитание, поэтому было принято достаточно непростое решение – уехать от родителей, бабушек-дедушек. Но на фоне моего участия в деле Ходорковского и всего прочего это решение было принято. На самом деле до того момента, пока не узнал, что 29 декабря 2014 г. г-жа Набиуллина [Эльвира, председатель Банка России] написала заявление в полицию.

– Кажется, 3–4 декабря мы с партнерами пожали руки Беляеву и Аганбегяну. Начался процесс due diligence, на словах все было хорошо. Я поговорил с [гендиректором АСВ Юрием] Исаевым 12 декабря о том, что санация будет. И у меня была заранее запланирована поездка с семьей в Австралию. Я 14 декабря сел в самолет в «Шереметьево» и улетел. Следующие два дня я по телефону общался со всеми из Австралии – с ЦБ, с Симановским, слышал, что все хорошо, я свожу новых партнеров с клиентами, чтобы переходный период прошел для банка как можно проще. И мне звонит кто-то из членов совета директоров банка и говорит: «Слушай, полная засада, заявление!» Мне его переслали, я сразу стал звонить Беляеву с вопросом, что происходит. Он в ответ: «Не обращай внимания, формальность. Все хорошо». Я в такие формальности не верю – я, кстати, до сих пор обвиняемый по делу Ходорковского. Обвинение в хищении нефти и отмывании денег в составе преступной группы мне предъявили в 2008 г. Мне каждые три месяца присылали сообщения о продлении следствия, хотя срок давности уже давно вышел. В общем, я решил, что сначала я проясню ситуацию, потом буду возвращаться. Оказалось, был не так уж неправ. История с заявлением Набиуллиной ни к чему не привела, в возбуждении уголовного дела было отказано. Там были такие обвинения! Вывод активов, нанесение ущерба банку, вкладчикам и АСВ – полный нонсенс, одновременно все это невозможно. А потом министр внутренних дел [Владимир] Колокольцев приехал на правительственный час в Думу, и один из первых заданных ему вопросов – от депутата-коммуниста из Орла – почему нет посадок по банку «Траст», государство потеряло 127 млрд руб. Колокольцев ответил: «Гарантирую, что в течение недели я в этом разберусь и, если обстоятельства такие, как вы утверждаете, конечно, будет уголовное дело». Дальше начались просто ужасные вещи: людей хватали, сажали. У меня были куплены билеты на 8 января в Москву, но я уже не полетел.

– Когда «Открытие» получило в лондонском суде решение о замораживании наших активов на $830 млн, мы были обязаны раскрыть наши активы. Оказалось, что все наши активы в совокупности стоят в 20 раз меньше $830 млн. Адвокаты «Открытия» это не оспаривают. У меня задекларированы доходы в $140 млн. Это то, что я в России получал в виде зарплаты, бонусов, моя доля в продаже 8% банка «Траст» инвестбанку Merrill Lynch, дома и машины. Из этой суммы я заплатил около $10 млн в виде налогов в России, $87 млн потратил на покупку акций «Траста» и взносы в капитал банка. Осталось $20 млн. Это все, потому что мою долю в «Трасте» размыли полностью. Я не хочу жаловаться на жизнь, я, слава богу, с семьей, не в самом плохом месте в мире, ясно, что моя судьба в этом смысле по сравнению с судьбой двух парней из «Траста», оказавшихся в тюрьме, очень даже хорошо сложилась. Будем выходить из ситуации через суды. В Англии, к сожалению, у судей сложилось превратное представление о беглых русских банкирах, мол, нечего их жалеть. Попытаемся поменять отношение. В России я гарантирую в ближайшее время уголовные дела. Сутяжничество приносит очень много негативных эмоций, но я все доведу до конца.

Интервью взято по Skype.

Исправленная версия. Первоначальный опубликованный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)