Как обыск превратился в орудие политического устрашения

За последние 10,5 года российские силовики получили от судов 1 976 021 разрешение на производство обыска или обследования жилища – это 96,32% от общего числа запросов, подсчитали аналитики «Международной Агоры», которая публикует в четверг доклад «Политические обыски: призрачная неприкосновенность». Нередко следователям удается получить такое разрешение постфактум. Общее число запросов увеличилось за этот период почти на 50%; применительно к 54 млн российских домовладений это означает, что за 10 лет в России был обыскан каждый 27-й дом.

И это лишь верхушка айсберга, отмечают авторы доклада: обыски и осмотры в нежилых помещениях – офисах, складах и т. п. – не требуют судебного разрешения, а данные о числе подобных вторжений нигде не публикуются. Исключение – офисы адвокатов, которые с апреля 2017 г. пользуются большей формальной защитой, чем жилища граждан: там нельзя провести обыск без разрешения суда, и он может проходить только в присутствии представителя региональной адвокатской палаты. Вице-президент Федеральной палаты адвокатов Андрей Сучков говорит, что специальной статистики нет, но по ощущениям за это время число обысков адвокатов сократилось. Были случаи, когда следователи пытались проводить обыски без санкции, но суды в основном все-таки встают на сторону адвокатов, отмечает он.

В начале 1990-х гг. в России получил распространение термин «маски-шоу», описывающий обыск с силовой поддержкой спецназа как эффективное средство давления на партнеров или соперников по бизнесу, напоминают эксперты «Агоры». Позднее такой инструмент начал применяться и против политических оппонентов власти, а в последнее время распространилась практика серийных обысков. Так, по данным руководителя избирательного штаба Алексея Навального Леонида Волкова, с лета 2017 г. полицейские не менее 150 раз вторгались в помещения Фонда борьбы с коррупцией и региональные штабы Навального. В офисы «Открытой России» за три года зафиксировано около 50 проникновений. Объектами массовых систематических обысков чаще всего становились представители оппозиционных организаций, а также крымские татары, отмечают эксперты.

Еще одна цель обысков – изъятие электронных устройств с последующим несанкционированным доступом к личным данным, переписке, аккаунтам в соцсетях. Например, в июне 2012 г. у Навального при обыске изъяли ноутбук, планшеты и мобильные телефоны, а через две недели у него взломали электронную почту и аккаунт в Twitter.

В последние годы обыски стали важным элементом кампаний против не только политических оппонентов, но и представителей власти, подчеркивается в докладе: в эфире федеральных телеканалов широко освещались обыски у экс-губернаторов Александра Хорошавина и Вячеслава Гайзера, руководителя Федеральной таможенной службы Андрея Бельянинова, членов правительства Дагестана.

Руководитель «Международной Агоры» Павел Чиков говорит, что статистикой по обыскам эксперты заинтересовались после того, как проанализировали ситуацию в области сохранения тайны переписки и телефонных переговоров. Если вспомнить, что суды в среднем удовлетворяют 98,35% ходатайств о «прослушке», то приходится признать: судебный контроль в этой сфере иллюзорен, частной жизни в России нет, констатирует Чиков.

Расширение границ вмешательства правоохранительных органов в различные сферы жизнедеятельности привело к трансформации обыска – из инструмента следственных действий он превращается в своего рода сигнал, который транслируется и воспринимается всеми участниками политических, административных и бизнес-процессов, согласен политолог Михаил Виноградов: «Теперь уже важен не столько результат, сколько сам факт проведения обыска – мы наблюдаем рост их числа с подобной мотивацией».