В ожидании коронавирусного спада

Прогнозами экономистов интересуются больше, когда рубль начинает дешеветь. Сегодня от экономистов ждут прогнозов относительно последствий эпидемии коронавируса, стремительно распространяющегося по планете. Сложность с таким прогнозом состоит в том, что прогнозы хорошо получаются, если будущее похоже на прошлое, а в данном случае особенно не с чем сравнивать.

Aтипичная пневмония 2003 г. и лихорадка Эбола 2013 г., эпидемии с относительно высокими показателями смертности, не распространились по свету и не сказались на мировом ВВП. Свиной грипп H1N1 2009 г., по показателям смертности больше похожий на ежегодные волны гриппа, чем на коронавирус, снизил, по некоторым оценкам, мировой ВВП на 0,5–1,5%, но это на фоне мирового финансового кризиса, имевшего гораздо большие последствия. Гонконгский вирус 1968 г. – возможно, самый подходящий аналог по медицинским показателям (скорость распространения была выше, а смертность ниже) – происходил совсем в других условиях, в мире, в котором экономики стран были гораздо меньше связаны друг с другом, чем сейчас. Коронавирус не просто серьезно затронул одну из трех крупнейших экономик в мире – замедление китайской экономики в глобальном мире не может не сказаться на экономиках США, где после рекордных 11 лет непрерывного роста может начаться рецессия, и Евросоюза, где рецессия уже фактически началась.

Российская экономика сильно зависит от мировой – и, значит, нужно ожидать ухудшения экономической ситуации. Самый первый канал воздействия – падение цен на нефть и другие природные ископаемые (Китай, экономика которого замедлится из-за масштабного карантина, – ключевой потребитель энергии и металлов). Экономический рост в России в 2019 г. был около 1% – это означает, что снижение темпов мирового роста на 1%, что соответствует текущим прогнозам, приведет с большой вероятностью к новому спаду. Хорошие новости – если в прогнозе о спаде есть что-то хорошее – состоят в том, что спад будет неглубоким и не таким резким, как в 2009 г. В 2020 г. экономика страны гораздо лучше защищена от внешних кризисов, чем в начале XXI в. Это отчасти результат тех же процессов, что привели к стагнации последнего десятилетия, – неэффективной национализации, масштабных инвестиций в нерыночное производство, изоляционистского и протекционистского регулирования, упора на поддержание занятости, а не на развитие и т. п. За протекционизм и изоляцию граждане платят более высокими ценами и более низким уровнем жизни, а страна в целом – растущим отставанием, но некоторая дополнительная устойчивость к внешним шокам действительно появляется.

Тут бы еще надо прибавить, что кризис – это время возможностей и, не дожидаясь очередного спада, можно было бы принять меры: отменить контрсанкции, добиться улучшения торговых условий, ослабить давление на бизнес, приватизировать, пока не поздно, ошибочно национализированные активы... Но, кажется, эти рекомендации я уже упоминал.

Автор — экономист, профессор Чикагского университета и Высшей школы экономики