Десять лет кризиса и новой российской экономической модели

Весь мир отмечает юбилей мирового финансового кризиса. 10 лет назад, 15 сентября 2008 г., правительство США сначала позволило инвестбанку Lehman Brothers обанкротиться, а через несколько дней, резко поменяв курс, спасло от банкротства страховую компанию AIG. Финансовый кризис, уже тлевший какое-то время на американских финансовых рынках, распространился по всему миру.

Российское правительство было застигнуто врасплох. Судя по заявлениям в предшествующие острой фазе кризиса месяцы, никто в правительстве не подозревал, в какой степени экономика была завязана на кредиты иностранных банков. Испугом первых недель воспользовались владельцы наиболее закредитованных компаний – им удалось убедить руководство страны оказать им поддержку, чтобы «активы не оказались в руках иностранцев». (Сам по себе переход собственности из одних рук в другие никакой опасности для экономики и граждан не представляет.) Усилия по поддержке должников привели к тому, что граждане фактически покрыли потери бизнесменов. В лучшем случае результатом стало резкое увеличение доли государства в экономике.

К еще более печальным последствиям привело решение поддерживать завышенный курс рубля в течение двух месяцев после 15 сентября. Это значительно облегчило жизнь банков и крупных предприятий с большой задолженностью, но также привело к резкому скачку безработицы (за год она выросла на 26%) и спаду производства (падение в России в кризис 2008–2009 гг. было наихудшим среди 20 крупнейших экономик в мире). К следующему резкому шоку, кризису 2014 г., Россия подошла с выученным уроком – на этот раз обменный курс был плавающим, и такой же по величине шок не привел к столь же катастрофическим последствиям.

Непосредственные последствия кризиса 2008–2009 гг. были очень серьезными. Масштабное исследование Европейского банка реконструкции и развития, опубликованное в 2011 г., показало, что 35% российских домохозяйств были вынуждены сократить потребление базовых продуктов питания (в Западной Европе – только 11%.) Долгосрочным последствием стало формирование новой модели российской экономики – в результате кризиса и в последующие годы произошла крупнейшая мирная национализация производственных активов, были воздвигнуты барьеры для иностранных инвестиций, увеличены инвестиции в непроизводительные секторы (оборона, безопасность), выросла занятость в госсекторе и в компаниях, контролируемых государством.

С одной стороны, эта новая модель стабильна и жизнеспособна. Она позволила перенести сильные внешние шоки последних лет (падение цен на нефть и финансовые санкции) и неверную собственную политику (контрсанкции и ограничения на инвестиции) с минимальными потрясениями. Заметное (но не катастрофическое!) падение уровня жизни началось только в последние два года, а уровень безработицы устойчиво находится на низком уровне. С другой стороны, модель оказалась малопригодной для быстрого развития – в среднем экономический рост за десятилетие был совсем низким (менее 1% в год). Переход к быстрому росту – если, конечно, ему не будет предшествовать крупный провал – потребует новых идей и демонтажа каких-то элементов, возведенных в борьбе с кризисом десятилетней давности.-

Автор — профессор Чикагского университета и Высшей школы экономики