Почему российская экономика растет так медленно

Мы – медленная экономика. И трясли ее, и толкали, и орали на нее, а она ни с места, так, тянется еле-еле. С 2010 по 2019 г. выросла всего на 15% (ВВП в постоянных ценах). Китай – на 88%, Индия – на 85%, Малайзия – на 57% (данные МВФ). Весь мир жил быстрее, чем мы: рост мировой экономики – 37%. Даже те, кто должен ползти медленнее – старые, развитые страны с огромным народным хозяйством, – нас обгоняли. ВВП США в реальных ценах стал больше на 22%, Великобритании – на 18%, Германии – на 16,5%. И возможно, из кризиса 2020 г. они выйдут стремительнее.

Быстрый рост – это дело техники. Всем известно, как он достигается. 15–20 стран после Второй мировой войны совершили «экономическое чудо». Южная Корея в начале 1960-х – это деревянный Сеул, в середине 1970-х – уже азиатский тигр. Малайзия, Малакка еще в 1950-х – колония, олово и каучук. Сегодня – выше России и по продолжительности жизни, и по ВВП на душу населения, один из крупнейших экспортеров микроэлектроники, в том числе в Россию, минуя санкции. Вьетнам в последние годы разогнался до 7% в год. Камбоджа, Лаос, Бангладеш – не успеем оглянуться, как из бедных и несчастных они станут зажиточными. В Индии, Индонезии – чудо быстрого роста.

Все эти страны, и даже послевоенная Европа и Израиль, несмотря на разницу культур и благосостояния, делали и делают примерно одно и то же – более жестко или мягко, в зависимости от «базы». Они не изображают из себя Нью-Йорк, или Лондон, или современный Франкфурт. Они не следуют принципам более или менее сбалансированной развитой рыночной экономики, чутко слушающейся малейших поворотов руля. Они становятся государствами развития (developmental state) и в своей хозяйственной политике руководствуются идеями «экономики развития» (development economics). Государствами, в которых все подчинено темпам роста, модернизации, увеличению благосостояния и качества жизни. Каждый экономический и административный инструмент настроен именно на это. Не стабильность, не создание избыточных резервов, не унылое торможение – а полный вперед.

Это не мобилизационная экономика, не директивная, в которой государства все больше, где огосударствление и централизация проникают до мозга костей. Это не рост, сосредоточенный прежде всего вокруг бюджета, когда заранее известно, что его не хватит одновременно и на «масло», и на «пушки», и на инвестиции, и на избыточные резервы. Наоборот, это активное государство, обеспечивающее: а) все более доступный кредит (в то время как Россия – это уже 30 лет «денежный холодильник»), б) снижающийся процент (у нас он 30 лет сверхвысок, ненормален), в) низкие налоги (у нас они сегодня избыточны), г) очень сильные и легкие налоговые стимулы за рост и модернизацию, д) умеренно слабую национальную валюту (сильнейший стимул для роста), е) резкое, жестокое сокращение регулятивного бремени, ж) «минфин развития», бюджет «за инвестиции», подлинный, а не формальный бюджетный федерализм, з) разумный протекционизм (перенос производства лучше импорта), и) максимум льгот для прямых иностранных инвестиций (а им сегодня в России не очень), дешевое государство (у нас слишком высока норма его потребления), к) создание все более рыночной, конкурентной среды, максимум льгот для среднего и малого бизнеса (в идеале его доля в ВВП – до 40–50%, у нас сегодня 20–22%) и для среднего класса (выращивание внутреннего спроса), л) разгосударствление (рыночная среда внутри крупнейших госкомпаний) и приватизация в интересах среднего класса, м) администрация развития с особыми полномочиями (правительство пусть занимается текучкой). Доля такого государства в экономике – не выше 35–40%, норма инвестиций – до 28–30% ВВП (в Китае – 40%).

Это государство – не амбулаторный врач, а скорее хирург, его вмешательство – операционное. Потому что болезнь слишком запущенна, и можно ждать еще десятки и даже сотни лет, как в Латинской Америке, когда все отрегулируется само собой. Или дойдет до великих бедствий. Но государство развития не давит, не жжет, не тащит все под себя. Оно берет деформированную экономику и нормализует ее, приводит к способности жить в рынке, пусть по своей модели – континентальной, средиземноморской, азиатской, китайской, да какой угодно. Может быть, и российской – тоже особенной, в чем-то схожей с континентальной, германской. Только не такой, как сейчас, когда мы все больше скатываемся в латиноамериканскую модель.

Это не мечта и не идеализм. Это, повторюсь, просто техника, все в мире знают, как это делается. В такой экономике нет «непопулярных реформ», которых все боятся. Логика другая – не резать, а наращивать. В ней политическая централизация, железная рука используются для того, чтобы создать «легкое дыхание», «живительную почву», длинные спокойные горизонты для инвестиций и добиться экономической либерализации для бизнеса – от мала до велика, для среднего класса.

И еще. У каждого экономического чуда был автор. Кто будет автором в России? И будет ли? В этом и вопрос.

Автор — заведующий отделом ИМЭМО РАН