Конституционное многословие и длинноты

Среди предложенных президентом поправок в Конституцию несколько касаются судов последней инстанции в защите прав человека. Это прежде всего Конституционный суд: предполагается одновременно и сократить число судей в нем, и добавить ему полномочий. Это касается и Европейского суда по правам человека (ЕСПЧ) – поправки предусматривают возможность неисполнения решений международных органов, к которым ЕСПЧ относится.

Сравнивая решения этих двух судов, мы видим разницу в стиле их написания. Как я писал ранее (см. «Ведомости» от 12.12.2018), в России Конституционный суд – один из чемпионов по нечитаемости правовых текстов: длинные словесные конструкции, изобилующие повторами одних и тех же словосочетаний. Напротив, решения ЕСПЧ написаны достаточно простым языком. Мы в Институте проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге решили сравнить тексты двух судов методами вычислительной лингвистики – несмотря на разницу в функциях и статусах, сравнение кажется уместным, поскольку для простого гражданина, не искушенного в тонкостях разграничения полномочий, эти органы представляют собой последнюю возможность найти справедливость. По большому счету эти суды объединяет защита прав человека и гражданина, так как они неразрывно связаны с документами, на которых основано нынешнее их понимание: Европейской конвенцией по правам человека и российской Конституцией.

Переводы постановлений ЕСПЧ на русский язык неофициальные, а многие из них и вовсе не переведены. Для нашего сравнения мы использовали 543 перевода за 2010 – середину 2019 г., сделанные Минюстом и справочными правовыми системами. Согласно базе ЕСПЧ, в отношении России на английском языке было вынесено около 3000 постановлений с момента присоединения России к Европейской конвенции. С 2010 г. – менее 2000. Переводы выполнены близко к тексту, можно оценить, в частности, длину самого длинного предложения в тексте.

Если обозначить вертикальной чертой длину самого длинного предложения (в словах) в постановлениях, определениях Конституционного суда против постановлений ЕСПЧ, будет видно, насколько различаются тексты этих судов. Для Конституционного суда норма – предложения, состоящие более чем из 200 слов.

Мы не можем привести самые длинные предложения из решений Конституционного суда: четыре примера заняли бы всю эту статью. Одно из самых больших (130 слов) содержится в постановлении № 35 от 4 декабря 2017 г. И аргумент, будто длина предложений в постановлениях Конституционного суда объясняется тонкостью и сложностью описываемых правовых вопросов, а ЕСПЧ занимается более простыми индивидуальными жалобами, в данном случае не годится: приведенный пример – решение по делу об административном штрафе в 500 руб.

ЕСПЧ допускает длинные перечисления только тогда, когда указывает список предыдущих (прецедентных) решений, которые накопились в практике суда (и такие предложения нами исключены при сравнении). После них самые длинные предложения ЕСПЧ – не что иное, как цитаты из российских законов.

Может быть, таков особый стиль Конституционного суда? Стиль изложения судебного решения в разных странах различается. В США судья пишет от своего имени, дает развернутую аргументацию и может указывать в тексте разные точки зрения на проблему. В Германии суд пишет обезличенно, но также излагает обстоятельства и аргументацию. Французский стиль состоит в более сухом и максимально логичном изложении применения права, которое может показаться одним предложением. Однако в таком тексте можно достаточно четко выделить логично изложенные отдельные части. Конституционные суды Германии и Франции сделали доступными переводы своих решений на английский язык. На русском языке доступны решения, например, Конституционного суда Белоруссии и Конституционного совета Казахстана. Мы не сравнивали решения этих органов статистически, но их выборочное прочтение говорит, что предложения в их текстах сравнительно лаконичны и понятны, а повторы сведены к минимуму.

С чем может быть связано многословие и длинные предложения в текстах Конституционного суда? Как утверждал компаративист Жан-Луи Гуталь, суд в своем тексте показывает корректность и легитимность решения. Если исходить из этой позиции, то многочисленные повторы и длинные предложения свидетельствуют о своеобразной форме придания дополнительной легитимности и авторитета судебного решению. Но хотелось бы, чтобы легитимность и корректность решения Конституционного суда были основаны на ясном и хорошо читаемом тексте, так как «кто ясно мыслит, тот ясно излагает». Особенно теперь, когда принятие поправок в Конституцию существенно изменит роль Конституционного суда и нагрузку на него.