Российский фонд здоровья

Пандемия заставила весь мир задуматься не только о лечении коронавируса, но и об устройстве здравоохранения в целом. Первое и самое очевидное: здравоохранение – величайшая ценность для общества. Второе: последствия пандемии могли быть несоизмеримо хуже, если бы не современная биомедицинская наука. Сто лет назад от «испанки» лечили вазелином в нос и виски внутрь. Сегодня в арсенале врачей – столетний опыт медицинской науки и возможность быстро применить накопленные знания.

Полимеразная цепная реакция, позволившая быстро и массово тестировать людей – свыше 30 млн тестов! – а также назначать карантин и определять, когда из него выходить, – относительно молодой метод, за него американский ученый Кэри Муллис получил Нобелевскую премию в 1993 г., патент истек только в 2005 г.

Теперь же для контроля над эпидемией начинают применять серологические тесты с помощью антител (это куда более древний вид исследования – за открытие иммуноанализа в середине прошлого века Розалин Яглоу получила Нобелевскую премию еще в 1977 г., – но в сверхсовременном варианте, чтобы тестировать быстро, в течение минут и с большой точностью) – это важно для выявления в том числе и бессимптомно переболевших.

Противовирусные и противовоспалительные лекарства, которые сейчас вошли в стадию клинических испытаний, – тоже багаж мощной биомедицинской науки. Они созданы в последние годы для других болезней, уже испытаны на людях, что дает возможность их перепрофилировать и в случае подтверждения эффективности – быстро производить и использовать. Наука все ближе подходит к разработке направленной терапии против коронавируса, которая будет убивать вирус на ранней стадии болезни и которую мы сможем доставлять непосредственно в дыхательные пути – туда, куда попадает вирус. Полным ходом идет и разработка разных вакцин. И часть из них никогда еще не применялись для человека – это ДНК- и РНК-вакцины, они основаны на доставке нуклеиновых кислот в клетку с помощью наночастиц. Это тоже плоды новейшей науки – ДНК-вакцины уже успешно применялись в животноводстве. Если они окажутся успешными и против коронавируса человека – это будет революция в медицине: их можно будет быстро и относительно дешево перенастраивать для борьбы с новыми вирусами. Система учится и адаптируется очень быстро.

Биомедицинская наука ведущих государств уже спасла мир от худшего сценария.

Сделанные в развитых странах тест-системы, лекарства и вакцины будут помогать людям по всему миру. Но достижения науки нельзя купить целиком, нужны собственные школы и персонал. Это четко видно на положительном примере развертывания массового тестирования на коронавирус в России: оно стало возможным только благодаря значительной медицинской базе. И это хороший повод поговорить о состоянии медицинской науки в России. И сравнить ее с медицинской наукой в США.

Как оценить, хорошо ли работает здравоохранение? Существует простая и универсальная метрика – средняя ожидаемая продолжительность жизни. В России она составляет 72,6 года (для мужчин – 65,3 года), в США – 78,9 лет, в Италии, Испании, Японии и Израиле – более 83 лет. Почти десятилетнее (и 15 лет у мужчин) отставание продолжительности жизни россиян! Сегодня она не слишком отличается от той, что была в СССР в конце 1960-х гг., – тогда отставание от развитых стран было не таким сильным.

Что такое 10 лет? Это потерянные, не состоявшиеся годы жизни – человек мог принести пользу обществу, близким и самому себе. Для любой большой группы людей в России можно прикинуть, сколько лет «не доживут» все вместе эти люди. Например, сегодня российские студенты не доживут по сравнению с их сверстниками в США более 30 млн лет, а все граждане России – почти 1,5 млрд! Колоссальная потеря для экономики, науки, культуры, образования страны. Для этого нет никаких биологических причин.

Нет хороших новостей и для обеспеченных россиян – тех, кто мог бы рассчитывать поехать подлечиться за границу. Коронавирус, как прожектор, выявил очевидное: качественная медицина может иметь только коллективный характер. Продолжительная и здоровая жизнь – результат постоянного взаимодействия человека с современной и эффективной медицинской экосистемой. Такая система нужна в России для всех россиян, в том числе во времена бедствий вроде нынешней эпидемии.

В СССР была неплохо обеспечена связь между практической медициной и медико-биологической наукой. После войны в СССР биологическая наука ужасно пострадала от «лысенковщины», но уже в 1960–1970 гг. удалось частично преодолеть последствия этого периода. Недаром сейчас такое большое количество выходцев из СССР и России успешно занимаются биомедицинскими исследованиями и играют довольно заметную роль в этой сфере в США – это ученики и наследники той советской традиции. Но биомедицинская наука в СССР всегда отставала от западной. В ней есть выдающиеся имена, но нет Нобелевских премий – со времен Ивана Павлова и Ильи Мечникова. Советская система к началу нового века безнадежно устарела. И сегодня российские университеты отстают в международных рейтингах именно потому, что у них слабая биомедицинская – и еще инженерная – научная база. Пандемия показала, что Россия не может мобилизовать научный потенциал так, как ведущие научные державы, – несмотря на героический труд врачей и усилия отдельных крупных ученых.

В США взаимодействие науки и медицины обеспечивают Национальные институты здоровья, NIH. Науку в целом поддерживает NSF, Национальный научный фонд, а также министерства энергетики, обороны и другие фонды. Но финансирование NIH почти в 5 раз превышает финансирование NSF и составляет $41 млрд. Десятая часть этой колоссальной суммы идет на поддержку институтов, которые дали название организации. Остальные деньги NIH распределяет в режиме научного фонда, поддерживая исследования по всей Америке на конкурсной основе с помощью грантов и контрактов.

В NIH – 21 научный институт и несколько национальных центров. Каждому институту поручено одно из ключевых направлений здравоохранения. Во главе их стоят ученые с серьезной академических репутацией. Собственная научная репутации дает директорам институтов NIH большую независимость. Директор Института аллергологии и инфекционных заболеваний, NIAID, доктор Энтони Фаучи, возглавляющий борьбу с коронавирусом, говорит то, что считает нужным, не пытаясь угодить властям. Всю систему NIH также возглавляет выдающийся ученый – Фрэнсис Коллинз, его, как и директора Национального института рака, NCI, крупнейшего в NIH, назначает президент и утверждает конгресс. Институты ведут научную работу, тематика их исследований определяется приоритетами национального здравоохранения.

Двойная функция NIH не случайна и очень важна. Почему нельзя просто поручить все медицинские исследования своим сотрудникам? Практика показывает, что прорывы в современной науке, особенно биомедицине, возникают благодаря двум вещам. Сначала появляются идеи или даже случайные открытия небольших научных коллективов. Чтобы их подхватить и развить, ученые разных специальностей должны объединяться – это следующая стадия, конвергенция. Часто надо собрать десяток разных специальностей, эти конструкции должны быть гибкими, меняться по ходу решения задачи. Поддержка науки на конкурентной основе обеспечивает этот динамизм и не допускает застоя.

Раздавая гранты, NIH стимулирует научные исследования во всех университетах и задействует все умы страны. Внутренние сотрудники NIH не имеют отношения к распределению этих денег. Их роль в том, чтобы фокусироваться на стратегических вопросах биомедицины, соединять науку и практическое здравоохранение и сохранять «институциональную память» в накоплении и использовании научных знаний.

В СССР функцию исследований выполняла Академия медицинских наук, но конкурентного механизма распределения грантов для ученых страны на основе независимой экспертизы не существовало. Система, которая работала в середине XX века, не годится для XXI века. Тогда не было той конвергенции научных дисциплин, которая сегодня привела к возрастанию роли индивидуальных ученых, небольших коллективов и их динамичного объединения, движимого научной необходимостью, а не указаниями сверху или планом.

В нынешней России сделаны серьезные шаги, чтобы обеспечить финансирование науки на конкурентной основе. В начале 1990-х были созданы Российский фонд фундаментальных исследований и Российский гуманитарный научный фонд, а семь лет назад, в 2013 г., – Российский научный фонд (РНФ). РНФ функционирует как научный фонд международного класса с диверсифицированными грантовыми механизмами, независимой экспертизой, мониторингом результатов и популяризацией достижений науки. Может ли он взять на себя обязанности российского NIH? Нет! По трем причинам. Во-первых, задача РНФ – поддержка всех наук и образования – задает принципиально другое целеполагание. Нельзя быть «немного беременным» медициной – медицинский фонд должен целиком фокусироваться на задачах здравоохранения. Во-вторых, затраты на медицинскую науку в несколько раз превышают расходы на другие области науки – нельзя, чтобы настоящий медицинский фонд поглотил общенаучный. В-третьих, в структуре РНФ нет места научным институтам с сотрудниками и собственными исследованиями. Как видно на примере NIH, такие институты необходимы для медицины.

В России нужно создать отдельный Фонд здоровья нации. Государство должно найти деньги на этот фонд и использовать модель РНФ для финансирования медицинской науки по всей стране. По финансам он должен быть, по меньшей мере, сопоставим с РНФ, а содержательно – быть сосредоточен исключительно на научном прогрессе медицины. С помощью грантов этого фонда нужно укреплять медицинские исследования в университетах и академических институтах по всей стране, поддерживая в них лучших ученых и улучшая их организационно и структурно. Такой фонд будет мобилизовывать не только ученых-медиков, но и математиков, физиков, химиков, биологов, социологов, экономистов на решение ключевых для здравоохранения проблем. Необходимо найти и организационную форму, чтобы этот фонд мог взаимодействовать с медицинскими научными центрами России по ключевым направлениям здравоохранения – их должно быть менее десятка. Надо всячески стимулировать, в том числе с помощью специальных грантов фонда, взаимодействие между академической наукой и компаниями в сфере биомедицины, создающими инновационную диагностику, лекарства, вакцины, приборы.

Движение в этом направлении для России будет означать сдвиг парадигмы не только науки или политики, но и общественного сознания. Страна и народ должны объединиться вокруг первенства ценности человеческого здоровья и жизни.