Право на несвободу собраний

Российская бюрократия настаивает на сохранении полномочий по ограничению массовых мирных акций под разными, нередко абсурдными предлогами и даже предлагает сделать такой подход универсальным.

26 февраля ТАСС опубликовал очередное видеоинтервью Владимира Путина, где он высказался и о разгоне митингов в Москве летом 2019 г. Путин назвал брутальные действия полиции и Росгвардии законными. По его мнению, если кто-то получил «дубинкой под ребра», то на «так называемых несанкционированных акциях» (в 2010 г. Путин высказался в интервью похоже: «Где нельзя, бьют дубиной по башке. Нельзя? Пришел? Получи, тебя отоварили»). На вопрос о наказании за брошенную бутылку Путин ответил фразой с новым ассортиментом средств и сценариев: что нарушитель «завтра бросит стул, а затем пойдет громить машины».

Допущения, некорректные сравнения (с реальными беспорядками во Франции и Гонконге) и уход от ответа (о конкретном эпизоде непропорционального насилия) – типичная тактика Путина при неудобных вопросах. Но его призыв протестовать в рамках закона в нынешних реалиях звучит лукаво: подписанные в предыдущий срок полномочий Путина поправки в профильные законы сузили право граждан на мирные акции и ужесточили наказания за нарушение порядка их проведения.

Слова Путина о несанкционированных акциях не случайны. Российская бюрократия выхолащивает конституционное право граждан на митинги, поставив их проведение в зависимость от своего усмотрения. Это ярко проявилось и в замечаниях Москвы на проект рекомендаций ООН об обеспечении права на мирные собрания. Российские чиновники считают, что ограничение права на них нельзя считать репрессиями. Российские законы сбалансированы, уверяют они: организаторы акции подают «уведомление» в органы власти и сообщают об изменениях, «согласовав» мероприятие с госорганами. Однако они умалчивают, что «согласование» акций часто оборачивается их запретом. СПЧ отмечал в 2018 г.: «нежелание находить законное решение, обеспечивающее реализацию права граждан на свободу собраний <...> провоцирует людей с активной гражданской позицией, прежде всего молодежь, на проведение несогласованных акций». Отечественные чиновники настаивают на своем праве запрещать. Они считают неправильным предложенный ООН принцип презумпции мирного характера собраний, отказываются признать, что запрет их проведения – исключительная мера, – в их понимании, достаточно «угрозы возникновения насилия», реальность которой они определят сами. Наконец, они назвали правомерными превентивные аресты организаторов акций и одновременно их привлечение к ответственности при возможном нарушении порядка участниками. Это выглядит алогично: задержанный не может предупредить появление среди демонстрантов провокаторов, это легче сделать полиции на разрешенной акции. Но вполне укладывается в логику российской бюрократии: призывать граждан соблюдать правила игры, в которой она является одновременно участником и судьей.