Какие уроки надо извлечь из «московского дела»

Задуманное для демонстративного наказания и устрашения активной части общества «московское дело» – о массовых беспорядках летом 2019 г. – можно признать провалившимся. Оно не запугало протестующих и вызвало волну солидарности с жертвами несправедливости. Однако приговоры по нему показали готовность отечественного правосудия наказывать невиновных даже в делах, где уголовное преследование выглядит абсурдным.

Во вторник Мещанский суд Москвы приговорил 21-летнего студента МАИ Андрея Баршая, толкнувшего росгвардейца Александра Козлова во время митинга 27 июля, к трехлетнему условному сроку (гособвинение требовало 3,5 года колонии). Приговор Баршаю может подвести черту под московским делом: суд над покинувшими Россию Айдаром Губайдулиным и Сергеем Меденковым надолго отложен.

Дела участников митингов, протестовавших против недопуска множества независимых кандидатов в Мосгордуму 27 июля и 3 августа (всего было задержано около 2400 человек), преследовали по замыслу инициаторов несколько целей. Показательное наказание смутьянов должно было продемонстрировать решимость власти защитить ее понимание законности и порядка, запугать будущих протестующих, оправдать непропорциональное применение силы, по возможности доказать, что порожденные майданофобией российской элиты «массовые беспорядки» инспирированы из-за границы, и, наконец, вызвать новую волну неприязни провинции к москвичам.

Множество арестов, грозные заявления высокопоставленных лиц и кампания на федеральных телевизионных каналах создавали параллели с болотным делом, но начатое с помпой московское дело начало сбоить уже на первых тактах. Следствие, несмотря на ангажированность, не смогло найти сколько-нибудь убедительных доказательств массовых беспорядков даже для отечественных судов и телезрителей. Телевидение и первые лица, вопрошавшие: «Хотите как на Украине?» (вариант: «Хотите как во Франции?»), загнали себя в угол, показав обывателям, как выглядят настоящие массовые волнения.

Дело о «массовых беспорядках» лопнуло, восьмерых обвиняемых пришлось отпустить. Но репрессивная машина не могла признать поражения и, настаивая на праве избивать протестующих, начала аресты людей, пытавшихся остановить бесчинства силовиков в центре Москвы или оказавшихся на их пути. Суды над обвиняемыми в применении насилия против стражей порядка выглядели трагифарсом. Но абсурд мало влиял на суровость судов: из 15 обвиняемых по этой статье девятерых осудили к реальным срокам, хотя в среднем по России доля реальных наказаний не превышает 30%. Условные приговоры и штрафы невиновным выглядели сомнительной победой гуманизма на фоне вопиющей безнаказанности силовиков. Жестокость стражей порядка и суровость приговоров вызвали эффект, противоположный ожидаемому. Вместо испуга они породили новую волну цеховой и общественной солидарности, убедили людей в возможности бороться против несправедливости даже в нынешних условиях.