Когда цифровая демократия не работает

В конце прошлого – начале этого века в научной литературе преобладал оптимистичный взгляд на то, как информационные технологии скажутся на развитии демократических принципов управления. В обиход вошло понятие электронной демократии (e-democracy), она же цифровая (digital) или интернет-демократия. Казалось, что возможности глобального распространения информации сделают правительства всех стран более открытыми и восприимчивыми к проблемам населения, а гражданам будет проще доносить до власти свои требования через различного рода интернет-порталы. Россия несколько позже, но тоже присоединилась к цифровой эйфории: в 2012 г. в администрации президента было создано управление по применению информационных технологий и развитию электронной демократии, а в 2013 г. при поддержке администрации был запущен сайт Российской общественной инициативы (РОИ), который должен был собирать мнения граждан по наиболее острым вопросам и передавать их для решения в открытое правительство.

Но вот прошло время – и эти идеи вышли из моды. В 2018 г. словосочетание «электронная демократия» убрали из названия управления администрации президента, открытое правительство перестало существовать, сайт РОИ практически не используется. Но не только в России пропал энтузиазм в отношении цифровых методов вовлечения населения. Австрийские исследователи, анализируя в 2017 г. неудачи европейских и мировых проектов в области e-democracy, пришли к выводу, что после первой фазы ажиотажа вокруг возможности массового участия населения в управлении государством через использование информационных технологий наступил новый период – поиск более качественных и целенаправленных форм взаимодействия власти и населения.

Интересно, что если в официальной электронной демократии использование цифровых технологий оказалось не слишком успешным, то в коммуникации населения для организации и координации протестов они показали себя отлично. Наверное, первым значимым успехом использования социальных сетей для консолидации протестов было движение Occupy в США во время экономического кризиса 2007–2008 гг. Но самый известный пример, конечно, череда революций в странах Северной Африки, известная как «арабская весна», когда социальные коммуникации граждан сыграли решающую роль в свержении автократических режимов. Социальные коммуникации и сегодня играют важную роль в организации протестных настроений, например, во Франции и Гонконге, где специальное приложение оповещало протестующих о безопасных местах, где можно укрыться, о том, где находятся полицейские. Правда, под давлением китайских властей оно было удалено из App Store.

Однако было бы наивно думать, что цифровые коммуникации – это только инструмент организации протеста. Соцсети и мессенджеры уже давно стали каналом передачи информации и эффективным инструментом пропаганды, а порой и манипуляции массами. Анализ поведения человека в соцсетях активно используется бизнесом для таргетированной рекламы и для принятия решений о кредитовании или приеме на работу, правоохранительные органы используют видеокамеры и соцсети для поиска нарушителей. Наверное, наиболее грандиозным проектом в области использования цифровых технологий для работы с населением надо признать проект социального кредита в Китае, где для каждого гражданина планируется автоматически рассчитывать рейтинг в зависимости от его поведения.

Почему же при таком бурном развитии цифровых технологий и их повсеместном использовании не работает электронная демократия? На самом деле цифровые технологии, как и любые технологии вообще, всегда вторичны: они сами по себе и не помогают, например, развитию протестов, и не мешают им. Цифровые технологии ускоряют время, увеличивают масштаб и уменьшают расстояние. Но если такие возможности не востребованы, то технологии ничего не могут изменить и даже наоборот – будут мешать. Электронные торги позволяют сделать прозрачными все государственные закупки, когда любой гражданин через интернет может выявить нарушение и таким образом выступить в роли общественного контролера. Но если отсутствует институализированный механизм реакции на результаты такого контроля – а в России он отсутствует, – то в таком контроле не будет и смысла: чиновники просто не будут бояться обсуждения своих махинаций в интернете.

То же и с выборами. Люди не ходят на избирательные участки не потому, что им неудобно и хочется проголосовать из дома, прямо в своем ноутбуке или смартфоне, а потому, что их не интересуют сами выборы, они думают, что от их голоса ничего не зависит, они не верят, что депутаты смогут решить их проблемы. Неудивительно, что эксперимент по внедрению электронного голосования на выборах в Мосгордуму в 2019 г. вызвал в обществе негативную, а не позитивную реакцию. Если нет доверия к органам и институтам, организующим выборы, умные технологии не могут это доверие восстановить – особенно если результаты электронного голосования выглядят неоднозначно.

Демократия – это форма управления государством, при которой у населения есть та или иная возможность влияния на власть. В этом смысле уличные протесты или инструменты протестного голосования тоже часть демократии, просто они указывают на несовершенство демократических процессов – и в России, и в Китае, и во Франции. Проблема российской государственности в том, что сломанная в 1990-х гг. система управления была в первое десятилетие нового века восстановлена в советском стиле. Такой стиль управления помог быстро преодолеть развал в экономике, но сегодня он стал тормозить развитие государства. Цифровая эпоха – это время невиданного ускорения, и управлять в таких условиях из одного центра не просто сложно, но и вредно. Это хорошо видно на примере нацпроектов, которые неэффективны, поскольку их разработали и исполняют на уровне федеральных министерств, а не на уровне районов и конкретных предприятий. Необходимо внедрять гибкие системы управления и передавать ответственность за принятие решений не просто в регионы, а на места, в муниципалитеты. А здесь без контроля и экспертизы со стороны гражданского общества не обойтись.

Цифровая демократия в России заработает лишь тогда, когда будет налажен контакт между гражданами и властью на всех уровнях, в противном случае технологии бессильны. Московские протесты 2019 г. должны стать уроком для власти, сигналом того, что настало время повысить роль гражданского общества, расширив его пространство самоуправления и институциализировав все виды волонтерской работы, включая неприятные коррупционные расследования. Именно отсутствие какого-либо общественного контроля привело к искажению психики отдельных российских чиновников, буквально помешавшихся на бессмысленной роскоши. Цифровые технологии – это как роликовые коньки, которые позволяют бежать быстрее и дальше. Но если на такие коньки встанет больной человек, он скорее разобьется, чем куда-то добежит, – его сначала надо вылечить. Российская система госуправления требует лечения, и лишь тогда цифровизация пойдет ей на пользу.

Автор — научный руководитель факультета прикладной математики и IT Финансового университета при правительстве России