Как изменился протест

В воскресенье, 29 сентября, на проспекте Сахарова в Москве, несмотря на дождь и холод, прошел согласованный мэрией митинг, организованный незарегистрированной Либертарианской партией. Основное требование митинга – остановить политические репрессии тех, кто был задержан 27 июля и 3 августа 2019 г. в Москве во время так называемых «массовых беспорядков» – несогласованных московскими властями акциях, участники которых требовали допустить к выборам в Мосгордуму независимых кандидатов.

Казалось бы, по массовости этот митинг должен был стать сопоставим с предыдущим, состоявшимся на том же месте 10 августа, – тогда, по данным волонтерской организации «Белый счетчик», на проспект Сахарова пришли 50 000–60 000 человек. Но 29 сентября «Белый счетчик» насчитал на митинге всего 25 200 человек (московская полиция говорит о 20 000 участников), т. е. в два с лишним раза меньше, чем 10 августа. Почему? «Сдулся» ли протест – потеряли ли люди интерес к политическим акциям? Или дело в чем-то другом?

О том, как меняется состав участников массовых акций, а также об их мотивации мы можем судить по результатам наших наблюдений и опросов, которые мы проводим регулярно с 2011 г. 29 сентября фольклористы и антропологи из группы «Мониторинг актуального фольклора» при поддержке «Белого счетчика», а также группы исследователей-волонтеров опросили на проспекте Сахарова 905 человек. Как и раньше, мы старались обеспечивать репрезентативность выборки, опрашивая проходящих через рамки людей с определенным интервалом – спрашивали каждого седьмого. Около 20% из опрошенных отказались участвовать в нашем опросе. Для соцопросов это очень мало.

По некоторым социально-демографическим показателям этот митинг был похож на прежние. Подавляющее большинство участников – 86% – были москвичи (среди участников митинга 10 августа, например, постоянно проживали в Москве 80% опрошенных). Соотношение мужчин и женщин тоже не сильно отличалось: мужчин было 57%, это несущественно меньше обычного. (Но есть и интересные отличия. Например, 78% пришедших на Сахарова – это люди с высшим образованием. Более того, у 6% опрошенных есть ученая степень кандидата или доктора наук. Всего в России обладателей ученых степеней менее 0,5% – т. е. на митинге эта группа населения была перепредставлена более чем в 10 раз.)

А вот возрастной состав участников значительно изменился по сравнению с летними протестами – и это, на наш взгляд, позволяет дать ответ на вопрос, что сейчас происходит с протестом в Москве.

Когда мы обсуждаем митинги, мы, как правило, ориентируемся на молодежь – много ли вышло студентов и школьников, и забываем про другие возрастные группы, которые способны поменять протест. Но молодежи на проспекте Сахарова 29 сентября в процентном отношении было примерно столько же, как и летом: чуть больше 20%. Доля молодых участников митинга вообще довольно стабильна: 10 августа 2019 г. на проспекте Сахарова их было 24%, а на митинге 24 декабря 2011 г. там же, на Сахарова, – около 30%.

Если говорить о медианном возрасте митингующих, то протест стал гораздо более возрастным: на летних митингах – примерно 30 лет, а в воскресенье половина пришедших на Сахарова были старше 40 лет. У старшей возрастной группы – 66 лет и старше – по сравнению с 10 августа выросла не только относительная, но и, по всей видимости, абсолютная численность, в то время как интерес всех остальных (в первую очередь 25–35-летних) к уличным акциям снизился.

Более того: костяк участников составили ветераны протестных акций. По словам интервьюеров, среди опрошенных были те, кто, по их словам, ходил еще защищать Белый дом в 1991 г. Большое количество участников «вступили в строй» после убийства Бориса Немцова и митингов 2011–2012 гг. Совсем новичков было крайне мало – лишь 7% вышли 29 сентября на уличную акцию впервые, еще 11% сделали это в первый раз летом 2019 г., во время летнего политического кризиса. Для сравнения: на пикеты 18 сентября в защиту Павла Устинова (его осудили на 3,5 года колонии за якобы имевшее место насилие против росгвардейца) пришло 35% новичков, а на митинг на Сахарова 10 августа – 18%.

Таким образом, получается, что на митинг 29 сентября пришло «ядро», которое ходит на массовые акции постоянно. Практически все они готовы в дальнейшем приходить на политические акции, причем доля тех, кому не важна согласованность акции для решения об участии, выросла, хотя и незначительно: с 46 до 51%.

Наибольший спад численности мы наблюдаем в другой возрастной группе – от 26 до 35 лет. Если на митинге 10 августа доля этой возрастной группы составляла 36%, то на митинге 29 сентября – всего 21%.

По всей видимости, люди именно этого возраста наиболее высоко ценят свое время и трезво оценивают риски. Они готовы участвовать в публичных уличных акциях, только если для этого есть какой-то очень веский повод.

Слово «уличные» здесь не случайно. В это воскресенье на проспект Сахарова людей этого возраста вышло меньше, чем раньше, но именно среди них больше всего – 85% – тех, кто изъявил готовность жертвовать деньги на политические нужды и поддержку политических заключенных. А бОльшую готовность выходить на пикеты (индивидуальные или коллективные) и ходить на судебные заседания по «московскому делу» выражали более молодые участники митинга – до 25 лет.

Минимум 17% участников пришли на Сахарова с заготовленными плакатами или сделали их на месте, что соответствует обычному среднему уровню для таких акций. Помимо типичных для протестных акций плакатов вроде «Свобода не требует согласования», «Нет репрессиям», «Свободу студентам и свободу университетам» на Сахарова были и юмористические, отсылающие к самым актуальным событиям: «Дядя-шаман, приходи! Дядя-шаман, изгони!» в руках у ребенка (отголосок истории якутского шамана Александра Габышева, который шел в Москву, чтобы изгнать из Путина демона), пародийный «Я/мы Золотов» – у мужчины (пародия на популярную сейчас форму выражения солидарности). Его автора на митинге приняли за провокатора и мужчине довольно долго пришлось объясняться с участниками митинга, прежде чем ему все-таки позволили развернуть свой плакат. Одна женщина пришла на митинг с «куклой-силовиком» по мотивам «частушек из интернета», вроде «Что за крики раздаются / Под Москвой вдалеке? / Росгвайдейца там пытают: / Прикасаются к руке». Это популярный в сентябре флешмоб, который охватил социальные сети. За трое суток такие частушки (всего мы зафиксировали более 170 сюжетов) набрали, по нашим подсчетам, более 20 000 репостов.

Подведем итоги. Мы уверены, что сейчас в соцсетях разворачивается целая баталия по поводу того, почему на митинг 29 сентября пришло сравнительно мало участников. На наш взгляд, дело совершенно не в том, что протест «сдулся». Просто не существует одной формы протеста, единой для всех социальных и возрастных группы. Протест – это не только выход на митинг в один холодный или, наоборот, теплый, день. Протест – это процесс, и в нем есть множество действий, которые свойственны разным социальным и возрастным группам: одни репостят сообщения, вторые ходят в суды, третьи помогают политзаключенным, четвертые стоят в пикетах, пятые ходят на массовые акции.

Сейчас мы видим, что протест, по крайней мере на время, вернулся в привычное русло и состояние – с «ядром» из постоянных возрастных участников, значительную часть которого составляет городская интеллигенция. Другие группы перешли в «полуспящий» режим или выбрали формы протеста, не связанные с уличной активностью.

Авторы – социолог, антрополог