Грядущее повышение пенсионного возраста коснется далеко не всех в равной степени. Вслед за СССР российское государство дифференцирует занятое население, исходя из условий труда, и предоставляет некоторым профессиональным группам не только повышенные коэффициенты начисления заработной платы, но и льготный режим выхода на пенсию. Это люди, работающие в условиях Крайнего Севера, а также в профессиях, связанных с вредными производствами и тяжелыми условиями труда, – шахтеры, литейщики и т. п.
Однако заметную часть населения повышение пенсионного возраста не коснется по другим причинам. Это все, кого просторечно можно назвать «опогоненными», – обладатели специальных воинских званий, званий полиции, юстиции, внутренней службы. Военные, сотрудники силовых ведомств (ФСБ, МВД, Росгвардии, ФСИН), МЧС, сотрудники следственных органов, работники прокуратуры. Для них выход на пенсию обусловлен выслугой лет – 20 или 25 лет действительной службы (если абстрагироваться от множества мелких условий). При этом к ним также применяются коэффициенты за работу в условиях Крайнего Севера или тяжелые условия труда (например, в исправительной колонии). Более того, данные категории пенсионеров оформлены как отдельные получатели пенсии и у них иначе рассчитывается выслуга лет. В нее может засчитываться обучение в специализированном вузе (4–5 лет) или, для женщин, выходы в декретный отпуск (до 3 лет для одного ребенка). В результате встретить, например, 35–37-летнего пенсионера или пенсионерку где-нибудь в Сибири или в регионах с большой концентрацией учреждений ФСИН не такое редкое дело. Но обычно силовики, если начинают карьеру после армии (т. е. в 19–20 лет) с низовых позиций, выходят на пенсию в 45 лет. На 15 лет раньше, чем выходят на пенсию мужчины по сегодняшнему закону, и на 20 лет раньше, чем после повышения пенсионного возраста по изначальному проекту.
Многочисленные интервью с полицейскими, которые провел Институт проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге, показывают, что при принятии решения пойти работать после армии в полицию, а не на завод молодые люди нередко придают особое значение скорому выходу на пенсию. При этом в ходе службы, сложной и полной противоречий между законностью и приказами руководства, они укрепляются во мнении, что единственным пряником в их работе является этот ранний выход на пенсию. Рассчитывать годы и обсуждать друг с другом, сколько осталось «до выслуги», – это часть жизни сотрудников правоохранительных органов.
Точная численность этих пенсионеров не ясна, но данные Росстата о количестве пенсионеров, получающих пенсию по выслуге лет, дают цифру в 4–5% от всех пенсионеров в России, или более 2 млн человек в 2017 г. При этом пенсии силовиков ощутимо выше, чем пенсии обычных людей. Есть и организационное различие: люди в погонах получают пенсию не из средств Пенсионного фонда, а из федерального бюджета.
Все ли «опогоненные» сотрудники полиции заняты работой, ведущей к раннему выгоранию и требующей досрочного выхода на пенсию? Для униформированной полиции и бывшего уголовного розыска (патрульно-постовая и дорожно-патрульная служба, участковые, оперативные сотрудники) ранний выход на пенсию, за редкими исключениями (например, оперативники в «кабинетных подразделениях»), обусловлен сложными условиями работы. Ненормированный рабочий день, многозадачный характер труда, связанный с большим объемом физического и психологического напряжения, действительно выматывают сотрудников и делают ранний выход на пенсию справедливой компенсацией (при условии значительной длительности таких условий труда). Такая же практика существует и в большинстве стран мира. При этом разрыв не такой большой, как в России (обычно около 10 лет). Например, в Австрии полицейский выходит на пенсию в 58 лет, а обычный мужчина – в 65.
Однако проблема состоит в том, что в России в сложных условиях работают далеко не все «опогоненные» сотрудники полиции, прокуратуры, следствия, внутренней службы. Например, в полиции более половины действующих сотрудников заняты не опасным трудом, сопряженным с физическими нагрузками. У сотрудников кадровых служб, миграционных подразделений (бывшая ФМС), дознавателей, работников тыловых служб – офисная работа. Ранний выход на пенсию этих сотрудников и зачет им в выслугу 4–5 лет обучения, а женщинам – декретного отпуска вызывают недоумение у их «беспогонных» коллег. Действительно, работница кадровой службы обычной организации должна выйти на пенсию в 60 лет, и только для многодетной женщины есть послабления – за каждого из трех или четырех детей ей будет положен один досрочный год выхода на пенсию (если детей пять и более – она пойдет на пенсию в 50). При этом, выполняя те же обязанности, женщина-кадровик из МВД выйдет на пенсию через 25 лет работы в качестве сотрудника полиции, а если у нее есть дети – часть этой выслуги она провела в декрете.
Но кроме полиции и армии есть еще более полумиллиона тех, кто имеет специальные звания и на кого распространяются соответствующие льготы. Это сотрудники прокуратуры, Росгвардии, Следственного комитета, ФСИН, МЧС и т. д., которые не стоят под проливным дождем на улице, не рискуют получить удар ножом от нетрезвого хулигана и т. п. Поэтому, например, выход прокуроров на пенсию в развитых европейских странах происходит примерно тогда же, когда и у всех остальных граждан: во Франции – в 62–67 лет, в Германии – в 64–67 лет, в Австрии – в 63 года. Ни работники прокуратуры, ни те, кто сопровождает расследование как юристы, не получают статус полиции, который подразумевает особо тяжелые условия труда.
В России повышения пенсионного возраста для «опогоненных», по последним сообщениям СМИ, не произойдет. Более того, отдельным категориям, точнее, прокурорским работникам и следователям в конце 2017 г. пенсии были повышены на 30%. В качестве обоснования авторы законопроекта выдвигали аргумент, что пенсии военных и полицейских постоянно индексировались, а пенсии бывших следователей и прокуроров – нет. Стоит понимать, что ни следователь, ни прокурор не заняты тяжелым физическим трудом и выполняют работу, схожую по своему функционалу с обязанностями любого другого профессионального юриста.
Авторы — директор по исследованиям и научный сотрудник Института проблем правоприменения при Европейском университете в Санкт-Петербурге