Не новый пенсионный возраст, а новый общественный договор

Официальная позиция и сопровождающая ее государственная пропаганда при обосновании внесенной в Госдуму схемы повышения пенсионного возраста апеллирует к тому, что в нашей стране цифры выхода на заслуженный отдых – 60/55 лет – были установлены еще в 1930-е гг. Это правда. Но значит ли это, что уже более чем 80-летняя стабильность в этом вопросе может быть просто так, фактически за несколько месяцев, нарушена?

Финансисты и прочие экономические эксперты оперируют точными цифрами и делают свои выводы, которые – при всей их математической точности – очень часто разбиваются вдребезги тем, что называется общественным мнением. 80-летняя стабильность показателей пенсионного возраста, с одной стороны, действительно требует немедленно что-то поменять (ведь за эти десятилетия средняя продолжительность жизни радикально увеличилась, а также то, что соотношение численности неработающего и занятого населения столь же радикально изменилось в пользу первой категории). Но, с другой стороны, это означает, что в России никто никогда не переживал это событие не отстраненно, на бумаге, а на собственном жизненном опыте. За эти 80 лет в общественное сознание прочно впечатались многие социальные вещи, которые кажутся незыблемыми: бесплатные медицина и образование, а также пенсия, наступающая в 60/55 лет, а у многих даже раньше (люди в погонах, работающие во вредных условиях труда, северяне). Это и есть настоящий общественный договор между людьми и любой властью – советской или демократической, – который уже десятилетия существует в нашей стране. Он неформален, не артикулирован, но именно благодаря ему в ныне действующей Конституции появилась статья о «социальном государстве» как свершившемся факте, а не далекой цели развития.

Конечно, с точки зрения любой страны Запада, к опыту которых наша госпропаганда сейчас вдруг начала обращаться, такая 80-летняя незыблемость пенсионного возраста кажется позавчерашним днем. Там действительно люди получают право на пенсию в 63, 65, а кое-где уже только в 67 лет. И к этим цифрам тамошние общества шли довольно быстро – всего лишь несколько послевоенных десятилетий. Однако важно заметить, что этот процесс носил и носит ярко выраженный политический характер: через общественную дискуссию, протесты, парламентские дебаты. То есть мы имеем дело со сложившимся институтом, который регулирует этот весьма непростой процесс с точки зрения его форм и темпов. Интересный курьез: в этом году в Польше снизили (!) пенсионный возраст, отменив принятый несколько лет назад закон о его повышении.

Вопрос: есть ли в нынешней России политический институт, который может взять на себя процесс эффективной реализации действительно назревшего увеличения пенсионного возраста? Ответ простой: такого института нет, а неформальный общественный договор есть. Именно поэтому все опросы показывают, что не менее 80% населения определенно против этого увеличения.

Власть этого фундаментального обстоятельства, видимо, не понимает, руководствуясь чисто финансово-экономическими выкладками. Кроме того, свою убаюкивающую роль сыграли весьма позитивные для Владимира Путина итоги недавних президентских выборов – особенно в некогда протестных столицах и крупных городах. К этому прибавим вроде бы успешный опыт недавнего внедрения таких социально неприятных практически для каждой семьи новаций, как обязательные платежи на капитальный ремонт жилья и введение новых принципов исчисления налога на недвижимость. Видимо, у весьма ограниченного круга лиц, принимающих решения в нашей стране, возникло ощущение, что теперешний общественный договор весьма устойчив из-за «вставания с колен» и роста военной мощи, а социалка отошла на вторые роли.

Именно поэтому повышение пенсионного возраста волей-неволей напоминает спецоперацию со всеми присущими ей атрибутами.

Во-первых, обществу не были предъявлены реальные расчеты, которые доказывают срочность этой меры. Все разговоры некоторых официальных лиц о том, что пенсионная система вот-вот рухнет из-за хронической нехватки в ней денег, как только начало пахнуть жареным, были по взмаху известной дирижерской палочки сменены на песню о том, что все сэкономленные деньги пойдут на подъем выплат нынешним пожилым людям. Из ниоткуда появились обещания уже в 2019 г. увеличить пенсии в среднем на 1000 руб. в месяц против запланированных в связи с инфляцией 500 руб. А потом эту прибавку стали обещать и на несколько лет вперед. Но почему же тогда в финансово-экономическом обосновании к внесенному правительством проекту закона написано, что его реализация не потребует дополнительных расходов федерального бюджета и Пенсионного фонда?

И это вторая типовая черта спецоперации: менять на ходу информационное прикрытие, вбрасывая какую-то обрывочную информацию, которая ничего не разъясняет, а только запутывает ситуацию. Факт использования этой тактики очевиден и в связи с заявлением вице-премьера Татьяны Голиковой, что в 2019 г. в России будет отменена введенная всего лишь три года назад так называемая балльная система исчисления пенсионных прав. По сути Татьяна Алексеевна права, но возникает очень много сопутствующих вопросов, никак не отраженных в проекте подготовленного правительством законопроекта. Например, какая схема накопления пенсионных прав будет предложена? Будет ли произведен пересчет за три года действия «баллов» и потребует ли это дополнительных государственных расходов?

Естественно, что еще одной типовой чертой спецоперации является вбрасывание заведомо ложной информации, которая должна убедить население, что черное – это белое. Характерный пример – ссылки на Китай, в котором, дескать, вместо полноценной пенсионной системы принят специальный закон о том, что взрослые дети обязаны содержать престарелых родителей. И это должно вполне увязываться с успехами этой страны в целом.

Эксперты, конечно, тут же показали, что это не так, но кто же их читает? А вот федеральные телеканалы вываливают эту «информацию» на многомиллионную аудиторию.

Можно заняться и препарированием информации, выдачей полуправды. Например, берется прогноз Росстата о росте ожидаемой продолжительности жизни и тиражируется только самый оптимистический его сценарий, степень реализуемости которого крайне мала.

Я не верю в то, что сейчас в России возможны массовые протесты против повышения пенсионного возраста, которые полностью остановят эту «реформу». Власти уже начали выкручиваться с использованием упомянутой 1000 руб.

Но главное событие впереди: это опубличивание мнения Владимира Путина. Он верховный главнокомандующий не только в отношении вооруженных сил. Без его согласия правительство не перешло бы в наступление на пенсионном фронте. Но сейчас он держит демонстративную паузу, видимо, взвешивая возникающие политические и репутационные риски. Вполне вероятно, что он на каком-то этапе объявит о смягчении предложений правительства, но никак не приостановит сам процесс.

При этом самый элементарный анализ показывает, что подход к пенсионной проблематике в режиме спецоперации, а не в рамках общественного договора в корне противоречит майскому указу президента 2018 г., который фактически является программой развития страны на ближайшие годы. Это касается и обещанного снижения бедности в 2 раза, и экономического рывка. Ведь накопление массового подспудного общественного негатива из-за навязывания того, чего не приемлет даже путинское большинство, убивает мотивации к креативной и предпринимательской деятельности и усиливает недоверие (местами уже переходящее в тихую ненависть) к государству.

Как можно в этих условиях достойно парировать угрозу отставания страны, о которой президент совершенно справедливо предупредил в своем послании Федеральному собранию 1 марта 2018 г.?

Из описанного рукотворного пучка проблем можно выйти только одним достойным для власти способом: во внесенный правительством законопроект надо добавить еще одну статью, согласно которой повышение пенсионного возраста начнется не с 1 января 2019 г., а с 1 января 2025 г. За образовавшийся в результате подготовительный период можно будет взяться за ум, вступив в переговоры с вверенным этой власти обществом. Повестка дня понятна: рынок труда, состояние здравоохранения и системы профессионального образования, социальная защита. По всем этим секторам потребуются специальные программы адаптации к новым параметрам пенсионного возраста, которые, кстати, также подлежат обсуждению.

И, наконец, last but not least: не надо называть то, что сейчас предлагает правительство, «пенсионной реформой». Это пока не более чем арифметическое действие, которое, как показывают события, уже не может быть реализовано в желаемом для авторов режиме. Предстоящие годы надо потратить на подготовку настоящей пенсионной реформы, которая должна быть увязана со всеми социально-экономическими и политическими изменениями, которые необходимы России.

Автор — член экспертной группы «Европейский диалог»