Как снова сделать Францию великой

Роль личности во французской истории всегда была намного более значительной, чем в истории большинства европейских государств. Удивительно, что нация, которая дала миру многое из того, чем дорожит современная представительная демократия, сама всегда нуждалась в харизматичном поводыре и страдала, если в лидеры ей доставались тусклые личности. Герои же часто вытаскивали страну из совершенно безнадежных ситуаций – например, генерал Шарль де Голль, который смог проигравшую в 1940 г., как говорится, всухую и оккупированную Францию сделать через пять лет чуть ли не равноправным участником коалиции победителей Германии. Его, конечно, не пригласили на встречу в Потсдаме, но постоянным членом Совета Безопасности ООН Франция стала – не имея тогда для этого никаких оснований, кроме блестящего дипломатического маневрирования и счастливого стечения обстоятельств. Эти два фактора остаются необходимыми слагаемыми успеха и сейчас.

Год назад все приветствовали избрание президентом Франции молодого и яркого популиста Эмманюэля Макрона. Он стал единственной альтернативой, выдвинутой французской элитой против напиравшей правой популистки Марин Ле Пен. В силу невеселого наследия, которое ему досталось от президентов-предшественников Николя Саркози и Франсуа Олланда, Макрону с самого начала нужно было отвечать на несколько вопросов одновременно без возможности сконцентрироваться на одном приоритетном направлении (например, только на реформах французской социально-экономической системы). Это и будущее Евросоюза, и отношения с США и Германией, и российские дела, и, наконец, все более заметный китайский вызов. Видимо, поэтому бурная деятельность Макрона в течение прошедшего года выглядела немного хаотичным перескакиванием с одного на другое. Постепенно все более актуальным становится вопрос, является ли сам Макрон долгосрочным решением – либо только промежуточным?

Ответ на этот вопрос зависит от того, сможет ли Макрон решить свою наиболее важную, хотя и не заявленную прямо задачу – вернуть Франции глобальное значение. Говорить об этом открыто невозможно – это будет означать признание того, что сейчас международно-политическое значение Пятой республики невелико. Но вся деятельность Макрона оценивается именно в таком контексте. И необходимо признать, что ему приходится действовать в наиболее сложных со времен основания Пятой республики условиях.

После того как в результате двух мировых войн Франция утеряла способность диктовать, для нее ключевым стало умение балансировать. Но для этого нужно иметь в глазах партнеров некую самостоятельную ценность. С военно-стратегической точки зрения значение Франции определяется наличием у нее самостоятельного ядерного арсенала. Вопрос в том, достаточно ли этого в современных условиях. Проблема для Макрона в том, что исторически рост дипломатических возможностей Франции зависел от ее способности представлять собой альтернативу другому ведущему центру западного мира. Это давало средним и малым странам ценность выбора и позволяло им апеллировать к французской точке зрения, а крупные государства, такие как СССР, Россия или Китай, должны были учитывать мнение Парижа в своей внешней политике. Но подчеркну: для этого нужно быть альтернативным полюсом именно внутри западного мира – сначала в отношении Великобритании, а затем США, поскольку борьбой с Россией в Европе и мире никого не удивишь что в XIX, что в XXI в.

В конце апреля французский лидер достаточно успешно съездил в Вашингтон, где был принят по самому высшему разряду – с артиллерийским салютом и оперой в Белом доме. Что касается практической стороны дела, то на кону были вопросы сохранения США в иранской ядерной сделке и исключение ЕС из новой системы тарифов на алюминий и сталь. По первому вопросу Трамп не сказал ничего, а по второму дал европейцам отсрочку на месяц, очевидно торгуясь с позиции силы. Но понятно, что лично для Макрона визит был хорош. Этот успех, однако, может иметь и обратную сторону. Уже появились намеки, что такое с виду успешное общение с Трампом может привести к появлению у Макрона «синдрома Тони Блэра» – сильнейшей зависимости от близости к американскому лидеру как источнику влияния. Блэр в свое время рассчитывал за счет особых отношений влиять на американскую политику – закончил прозвищем «пуделя Буша-младшего».

При этом Макрон ограничен в выборе. Жестко оппонировать политике США, как это делали де Голль или Ширак, он не может. Для этого потребовалось бы в той или иной форме договариваться с Москвой, а это в современных условиях нереально. Кризисы вокруг Украины и Сирии серьезно ограничили возможности для маневра всех вовлеченных держав, однако только для Франции дипломатический маневр является единственным способом повышения своего значения. Через две недели Макрон приедет в Москву и будет радушно встречен российским президентом. Но ценность этой встречи для России и масштаб соотносимых с ней уступок значительно меньше возможных. Есть, впрочем, и другой тактический вариант – за США, но против лично Трампа с его эксцентричными манерами, торговыми войнами и выходом из Парижского соглашения по климату. Но в таком случае французская внешняя политика становится еще более зависимой от внутриполитической конъюнктуры в США.

Другое глобальное направление французской политики – отношения со все более амбициозным Китаем. Очевидно, что, выступая сдержанно по отношению к китайской инициативе «Одного пояса и одного пути», Макрон пытается пригласить Поднебесную к прямому разговору на равных. Эту же цель преследуют его совсем экзотические заявления по поводу индо-тихоокеанского положения Франции, обладающей заморскими территориями в обоих океанах. Китайцы всю концепцию индо-тихоокеанского пространства на дух не переносят, считая подкопом под свое центральное положение в Азии. Однако пока готовности принимать мнение Франции в расчет при реализации проектов в Восточной Европе или на глобальном уровне Пекин особенно не демонстрирует.

Повышение своего авторитета в мировых делах необходимо Макрону, чтобы увеличить значение Франции для ее основного партнера в Европе – Германии. На фоне собственных успехов в борьбе с экономическим кризисом в зоне евро Берлин стал как-то забывать о том, что исторически все решения в Евросоюзе принимались на основе согласования немецких и французских интересов. Сейчас реформа ЕС, которую предлагает Макрон, и укрепление его экономической устойчивости требуют новых финансовых инструментов и средств, которых у Франции нет. Не собирается их предоставлять и Германия, где Ангела Меркель и так с трудом создала коалицию. А успехи Макрона в превращении Европы в глобального игрока пока не настолько очевидны, чтобы заставить немцев раскошелиться. Тем более что в самой Германии, похоже, начинают примиряться с неизбежностью подстраиваться под все более требовательную политику США.

На этом фоне достаточно непросто выглядит внутреннее положение во Франции. С началом обширной программы реформ растет сопротивление им профсоюзов, теряющих своих членов и влияние в результате либерализации таких центральных секторов, как железнодорожный транспорт. При этом немедленный результат дают только такие непопулярные меры, как снижение налогов на доходы – «реформа для богатых». Всем остальным начинаниям потребуется время, чтобы принести пользу гражданам. Уже в марте 2018 г., через 10 месяцев после вступления в должность, рейтинг Макрона опустился до 40%. В первую очередь от президента отворачиваются малообеспеченные и молодежь, но в марте впервые стал опускаться рейтинг и среди французов старше 65 лет. А ведь до начала предвыборной кампании остается фактически всего три года. Если за это время Макрон не успеет создать механизм, при котором величие Франции на мировой арене начнет приносить пользу внутри страны, ему могут начать подыскивать замену.

Автор — директор Центра комплексных европейских и экономических исследований ВШЭ