Какие мотивы движут президентом

При обсуждении мартовского послания президента Владимира Путина Федеральному собранию комментаторы отмечали либо многочисленные предвыборные обещания, либо перспективы новой гонки вооружений. Месседжи в менее явной форме не привлекли к себе достаточного внимания – а они того достойны. С одной стороны, президент подтвердил свою ориентацию на достижение и силу – в ущерб причастности. С другой – мощь, честь и могущество остаются основными коррелятами его дискурса о власти.

Вопрос Who is Mr. Putin? имеет для психологов вполне конкретную интерпретацию – какова структура мотивов российского президента? Будь Путин обычным клиентом психолога или психоаналитика, то ответ на этот вопрос можно было бы найти с помощью проективных методик, подобных тематическому апперцептивному тесту (ТАТ), в основе которого лежат идеи классиков прикладной психологии Генри Мюррея, Дэвида Макклелланда, Хайнца Хекхаузена и др. Идея ТАТа заключается в интерпретациях историй, которые возникают в сознании у человека после просмотра специально подобранных изображений (например, взбирающегося по канату мужчины). Интерпретируя увиденное, человек невольно выдает свою мотивацию – то, что для него является в жизни важным.

В простейшей форме ТАТа мотивация человека имеет три основных измерения – достижение, причастность (аффиляция) и власть. Упоминание в историях, рассказанных после просмотра изображений, ориентации на успех, на получение результата, следования принципу «сказано – сделано» свидетельствуют о мотивации рассказчика на достижение.

Вменение изображенным фигурам желания знакомиться с новыми людьми и превращать их в хороших знакомых, дружелюбно настроенных по отношению к ним, равно как и возможность уклониться от этого рассматриваются как свидетельство мотивации рассказчика на причастность, или аффиляцию. Люди с сильно выраженным чувством причастности готовы зависеть от окружающих и идти на жертвы ради поддержания хороших отношений.

Наконец, упоминание рассказчиком стремления изображенных фигур к конкуренции с другими и к победе в соревновании с окружающими, контролю над окружающими, к получению требуемых для осуществления такого контроля ресурсов видится в качестве проявления мотивации рассказчика к власти. Для мотивированных на власть людей важны престиж, возможность доминировать и гнуть свою линию вопреки возможному сопротивлению остальных.

Результаты психологических (да и медицинских) обследований российских первых лиц традиционно не публикуются. В данной ситуации контент-анализ выступлений и написанных политическими фигурами текстов представляется альтернативным источником информации об иерархии их мотивов. То, что тексты посланий готовят помощники и советники, не меняет дела – ведь решение о расстановке акцентов обычно остается за самим президентом.

Маргарет Херманн была одним из первых исследователей, использовавших данный подход для получения психологического портрета членов элиты. На основе контент-анализа текстов выступлений членов политбюро ЦК КПСС она попыталась объяснить степень гибкости их позиции в отношении политики разрядки. По ее данным, чем ниже потребность во власти, тем гибче занимаемая по этому вопросу позиция.

Разработчики российской психолингвистической программы VAAL в начале 2000-х гг. сопоставили структуру мотивации Путина как с мотивами некоторых его предшественников советского периода, так и с мотивами его тогдашнего визави, президента США Джорджа Буша-младшего. По их данным, доминирующим мотивом у Льва Троцкого оказалась власть, у Иосифа Сталина – достижение и аффиляция, у Николая Бухарина – достижение. По структуре мотивов Путин оказался ближе к Сталину, чем к Троцкому и Бухарину.

С помощью авторского русско-английского словаря ключевых слов, которые обычно встречаются в историях ТАТа, мною был проведен сравнительный анализ всех посланий российских президентов, включая последнее, и всех посланий «О положении страны» американских президентов за тот же период. Затем с помощью анализа соответствий, техники многомерного статистического анализа, была получена следующая обобщающая картина (см. рисунок). Доминирующими мотивами Путина (следует помнить, что понятие доминирующего мотива относительно, точнее, оно зависит от принятой за базу «средней величины») оказались мотив достижения и мотив власти.

Нынешний визави российского президента – президент США Дональд Трамп обладает явно выраженной ориентацией на причастность. Примечательно, что никто из российских президентов не имел мотива причастности в качестве ключевого: для них характерны колебания между ориентацией на власть и ориентацией на достижение.

Эти колебания легко увидеть, если рассматривать каждое президентское послание по отдельности. Так, для раннего Путина (2000–2001) был характерен акцент на мотиве власти. Аналогичная мотивация была присуща и позднему Борису Ельцину (1997–1999). Напротив, у Дмитрия Медведева в бытность его президентом приоритетным был дискурс достижения – такие же по своим акцентам и два последние послания Путина.

Еще больше детализировать понимание власти Путиным позволяет использование другого инструмента – словаря дискурса власти. В данном случае список ключевых слов был получен мною эмпирически, посредством анализа ключевых ассоциаций жителей России со словом «власть». Социологический опрос по репрезентативной выборке выявил 30 наиболее часто упоминавшихся ассоциаций, в том числе это сила, деньги, возможности, коррупция, мощь, государство, закон, управление, уважение, политика и т. д. (перечислены в порядке убывания).

Оба последних послания президента Путина находятся вблизи таких коррелятов власти, как мощь, честь и могущество. Примечательно, что ранний Путин делал иные акценты в своем политическом дискурсе – тексты его посланий находились ближе к центру координатной плоскости смыслов. А вот Ельцин на определенном этапе даже позволял себе ссылаться на такое экзотическое в российском контексте власти понятие, как права человека.

Актер Алексей Серебряков недавно предложил рассматривать силу, наглость и хамство в качестве основы российской национальной идеи. Сравнительный контент-анализ президентских посланий позволяет сделать некоторые выводы относительно национальных особенностей политического дискурса. В нем на первый план вышли такие темы, как мощь и могущество (синонимы и одновременно предпосылки силы), честь, а также незаинтересованность в причастности-аффиляции. Когда причастность не важна, то наглость и хамство не исключаются – ведь мнением окружающих тогда можно пренебречь. Что до чести, то она всегда относительна – у кого-то ее много, а у кого-то по определению мало. «Вставая с колен», одновременно хочется поставить на колени кого-то другого. Противоречия между акцентом на чести и другими доминантами российского дискурса власти нет. Так что не исключено, что Серебряков не так далек от истины, как хотелось бы многим.

Автор - ведущий научный сотрудник ЦЭМИ РАН, профессор университета «Мемориал», Канада