Война и мир Владимира Путина

Послание-2018 стало политическим событием редкой силы – сенсацией. Но главный резонанс вызвала именно финальная его часть – презентация фантастических вооружений, впервые в истории человечества так резко опрокинувших военно-стратегический баланс на планете. Если 1 марта 2018 г. образ будущего для России и мира в чем-то вдруг прояснился, то именно в этой гиперзвуковой мощи с бесшумным планированием.

Важно правильно оценить новое качество глобального расклада, как оно предъявлено и как интерпретируется желающими: это круче эпохи Хиросимы и Нагасаки. Чтобы не оставить камня на камне от кого угодно, где угодно, в считанные минуты, с абсолютной гарантией и с непредсказуемым курсом – такого в природе еще не было. В один день этот мир стал другим – и именно в плане войны.

Реакция на эту новость не могла не оказаться разной и неоднозначной. Диапазон: от восторга до оторопи. У одних случился милитаристский угар, у других – полная умиротворенность гарантиями защиты мирного труда. Но нашлись и увидевшие контуры третьей мировой. Реакция предсказуемая. Есть темы, которые на слабую психику всегда влияют подобно сезонным циклам: от депрессивного психоза с пацифистскими фобиями до нарциссического бреда грандиозности и всемогущественности оружия возмездия местного производства.

Но слишком далеко идущие выводы могут заслонять рабочие задачи таких выступлений. В диагностике автомобилей есть правило – начинать с самого простого: до проверки залегания компрессионных колец сначала доливают бензин. Для нашей политики это тем более важно, что стратегическое здесь слишком зависит от тактического и даже оперативного. Новая хронополитика очень скоростная и субъектоориентированная: что угодно, но не во вред рейтингу. Людям надо выступить, а вы думаете, что мир перевернулся.

Первичность предвыборных задач здесь даже не обсуждается. Формат рядовых посланий задан уже тем, что они ежегодные. Никто не мешал развести обращение президента к законодателям и представление им своей предвыборной программы с элементами шоу. Но если уж «решили совместить» (как у Григория Горина), то это так и надо понимать. Центризбирком нарушений не увидел, поэтому все это можно спокойно констатировать. Явлинский, сидя на простом стуле, флегматично роняет таблички со своими мартовскими тезисами. Периодически экраны оживляет загадочная и столь же минималистская надпись: «...а что Титов?» А тут циклопическая стена-экран и более часа (не говоря обо всех последующих трансляциях) под овации лучших людей страны. Плюс опора на всю мощь нашего ВПК, его стратегов, конструкторов и мультипликаторов.

А теперь представим, что всего этого воинственного шоу с песнями и пусками... не было. Исчезает само Событие – в понимании теории экстремального пиара. Остается мирная часть как обязательная программа, в качестве предвыборной декларации устроенная как раз не лучшим образом. В ней есть все, но в этом и проблема. Есть мегастратегия: цивилизационные вызовы, угрозы отставания и планы рывков – но все это философия будущего уровня «Википедии». Есть форсированные, но неточные образы: отставание – не болезнь (как проигрыш в соревновании), а следствие болезни, которая, увы, не названа, хотя это главное. Не осталось даже того, что брало за душу, когда 10 лет назад тот же президент говорил о необходимости «смены вектора» и угрозах «самому существованию страны».

Есть свежие политические сигналы, даже про свободу, но в отношении граждан и гражданского общества нет хотя бы слов, подобных обещаниям защитить бизнес от избыточного контроля и произвола силовиков. Есть контуры институциональных реформ, но нет объяснения, почему они буксуют почти два десятка лет. Разговоры о «проверках» и проч. выглядят слишком маленьким шагом для бизнеса, но гигантским шагом назад в сравнении со стратегиями начала 2000-х – реформами административной, техрегулирования и проч.

Есть планы и живые примеры обустройства городов: Казань, Владивосток, Сочи. Есть почти суперсовременная риторика средообразования. Но как всем понимать отсутствие в этом списке флагмана реальной средовой политики – московского опыта реновации, благоустройства, транспорта?

На фоне очень пафосных слов о знании и технологиях с обилием инновационной мелочевки вскользь упоминается РАН и нет ничего о радикальной реформе, которая уже который год сотрясает родную науку. По внутренним мотивам такое умолчание понятно, но это явная ошибка в атрибуции адресата – смело считайте электоральные потери.

Очень много обещающий социальный блок будто парит над страной с ее реальными зарплатами, пенсиями, образованием и медициной, не говоря о социальном расслоении в его тайной связи с коррупцией. Есть впечатляющие планы выделения ресурсов, но так, будто вообще нет проблемы их крайне неэффективного, а то и вовсе нецелевого перераспределения. Человеческий капитал опять поднимают на щит – и тут же его «на щите» выносят, хорошо если за границу.

Это отношение к человеку проступает и в военной программе. Все помнят былые анимации: средства стратегической и тактической обороны на разных подступах сбивают ракеты незримого противника. В нашей презентации мы красиво обтекаем чужие оборонные «купола», но нет и намека на свои. Если мы поражаем всех абсолютно безнаказанно, хочется знать и видеть, каким образом. «Сбережение народа» представлено адресной атакой, в которой нападение выглядит защитой не просто лучшей, но единственной. Стиль игнорирования рисков с неприемлемым ущербом знаком, но ему не нужны лишние демонстрации, тем более перед лицом истории.

Пиар войны имеет еще одно преимущество. Если вы создали «Ладу Калину», вы можете в нее сесть и даже поехать. Создав отечественный телефон, вы должны прилюдно по нему позвонить живому абоненту. В ВПК все секретно, включая испытания. Что именно взлетело, куда и как упало, что вообще реально стоит за всей этой не самой дорогой мультипликацией? Несырьевой экспорт надо предъявлять предметно даже в картинке, а тут готовый прорыв в ракетно-ядерном экспортозамещении. Но если он хоть в чем-то похож на качество инфографики, то это пугает.

Так же как «мир» послания не тянет на сенсацию без «войны» в финале, сама эта «война» не воспринималась бы на одном звуке, без видео. И это проблема не только художественного впечатления, но также достоверности и убедительности текста – вплоть до качества редактуры, местами так неосторожно отсылающей к истории о «тысячах курьеров». Поэтому, прежде чем впадать в восторг или панику, имеет смысл еще раз вглядеться в суть обязательной мирной программы, коль скоро ее пришлось вытаскивать столь художественными средствами. Недоработки там серьезнее, чем кажется на первый взгляд.

Война как уход от проблем мира – дело обычное. Но постмодерн учит не понимать буквально тексты пропаганды и даже идеологии: люди иногда выглядят более отчаянными, чем есть на самом деле. «Этапные» моменты случаются у нас раз в 4–6 лет, и эту этапность спичрайтеры обязаны нагнетать сами и всякий раз заново. Поражать публику в рабочем порядке вообще трудно. Неудивительно, что этот маятник идеологий раскачивается с максимальной амплитудой и небывалой в истории частотой: стабильность – модернизация – скрепы – цифровой интеллект... Наш бронепоезд может пускать какие угодно пары, но не исключено, что в жизни мы все же чуть более мирные люди, чем это необходимо для предвыборной мобилизации.

Автор - руководитель Центра исследований идеологических процессов