Как устроена логистика большинства

Основной показатель, который позволяет оценивать результаты прошедшего в воскресенье в России плебисцита, – процент граждан, который проголосовал за Владимира Путина. Плебисцит отличается от выборов: в бюллетене нет никаких реальных конкурентов действующего правителя, а в российских условиях отсутствует даже вариант проголосовать «против всех». Поэтому единственное значение имеет вопрос, желает ли население выразить плебисцитарному президенту единодушную поддержку – аккламацию.

Именно поэтому главной целью Кремля на этих выборах была доля голосов от числа всех избирателей, а вовсе не победа Путина над Павлом Грудининым. Это напрямую признавалось в рекомендациях по мобилизации от кремлевских технологов: «Если на выборы пришло, к примеру, 30% избирателей, то формально такая власть законна. Но велика ли степень ее поддержки?» Задача административного аппарата состояла в том, чтобы добиться 50% голосов за Путина от всего населения (отсюда знаменитая формула 70 х 70%) и тем самым одновременно взять символический порог (получить реальное большинство), получить наибольшее число голосов в электоральной истории Путина и превзойти результат Дмитрия Медведева, который получил 49% в 2008 г.

Поскольку выборы в России являются административным мероприятием, заданный целевой показатель не мог быть не выполнен: Центризбирком дает Путину 52%. Вопрос был только в том, каким образом удастся получить нужные цифры. Хотя в Кремле очень хотели обойтись без фальсификаций, сейчас ясно, что планка была поставлена слишком высоко.

Многочисленные свидетельства указывают на то, что вбросов и грубых фальсификаций было достаточно много – хотя, по-видимому, меньше, чем в 2012 г. Оценить объемы фальсификаций непросто. Первые оценки по статистическому методу Сергея Шпилькина показывают около 10 млн приписанных Путину голосов (это примерно 9% от общего числа избирателей), однако из-за характера административной мобилизации это может быть завышенной оценкой. В итоге реальный результат победителя, похоже, находится где-то в коридоре между 43 и 48%.

Этот показатель – оптимистическая оценка уровня поддержки Владимира Путина. Оптимистическая, потому что выйти из квартиры и дойти до избирательного участка – минимальная помощь, которую гражданин может оказать своему политику, минимальное усилие, которое он может приложить для него. Именно эта цифра и есть потолок того, что действующему режиму удается мобилизовать при полном напряжении сил. Именно столько людей готовы дойти до избирательного участка, когда Кремль объявляет «свистать всех наверх!», а о необходимости прийти на выборы не напоминает разве что утюг на кухне.

Как удалось добиться этого показателя? Относительно новыми явлениями на этих выборах стали длинные очереди на входе при открытии участков и массовый организованный подвоз избирателей предприятиями. Российские власти совершенствуют технологии «доставки избирателя к бюллетеню»: в условиях, когда никакого выбора все равно нет, организация выборов превращается в логистическую задачу. Избиратель крайне ненадежен, нужно проследить, чтобы он не избежал встречи с бюллетенем, – остальное он сделает сам.

Это принято обобщенно называть «административным ресурсом», однако на этот раз стратегией мобилизации стал «тотальный контроль». Исполнителям на местах было запрещено угрожать избирателям увольнениями в случая неявки, однако при этом требовалось постоянно отслеживать их поведение перед выборами и в день выборов. Постоянные обращения от руководства, звонки с проверками, требования отчитаться по голосованию и отправить фотографии, централизованный подвоз на участки к определенному времени – все это создает у избирателя ощущение постоянной слежки, от которой невозможно избавиться. При этом в отсутствие прямых угроз и шантажа многое держится на том, что «все всё понимают»: отказавшийся голосовать «подведет коллектив».

Итак, за вычетом вбросов получается, что доля поддержавших Путина несколько меньше половины населения – это много или мало? С одной стороны, это больше, чем Путин когда-либо набирал, даже с учетом всех фальсификаций. Число подверженных массированной мобилизационной атаке увеличилось. Миллионы людей по всей стране, которые раньше думали, что голосовать не обязательно и они сами себе хозяева, теперь узнали, что это не так. Если они хотят жить там, где живут, и работать там, где хотят, то голосовать обязаны, хотят они того или нет. На сей раз это затронуло новую категорию людей: если чиновники, бюджетники и пенсионеры давно знали о правиле обязательной лояльности, то теперь с ним столкнулись рабочие крупных предприятий, госкорпораций, розничных сетей и ряда других направлений, по которым мобилизация велась впервые.

Сложно предсказать, как переживут этот опыт принуждения те, кто с ним столкнулся. Многим людям это может напомнить времена советской принудиловки и вызвать раздражение и агрессию. Эти выборы стали шагом в направлении стирания границы между «государственным человеком» и «частным человеком»: если кто-то верил, что может не получать ничего от государства и не быть ему ничего должным, то его мог ожидать неприятный сюрприз.

Конечно, мобилизованных к голосованию не стоит считать убежденными фанатами Владимира Путина. В то же время проголосовавшие за Путина совершили некоторое действие, и нет ничего глупее, чем считать их голоса «ненастоящими» или называть их «крепостными». Люди, как правило, обретают свои убеждения в результате совершения каких-либо действий, а не перед этим: Блез Паскаль говорил, что надо молиться, чтобы уверовать. Тот, кто вчера был нейтрален, а сегодня волей обстоятельств оказался перед бюллетенем и поставил галочку, едва ли легко откажется от своего действия прямо завтра. И если назойливо упрекать его в том, что он оказался жертвой принуждения, то это лучший способ заставить его укрепиться в своем новом убеждении.

Однако принципиально важный итог состоит в том, что тотальной мобилизации не состоялось, несмотря на все усилия Кремля. Даже при таком сверхнажиме огромная часть избирателей предпочла уклониться. Это произошло по разным причинам: кто-то не любит принуждения, кто-то просто не видит в выборах смысла, кто-то сознательно выбрал электоральную забастовку, а кто-то не смог прийти по личным обстоятельствам. Наконец, часть пришедших проголосовала за других кандидатов: даже Павел Грудинин, которого еще полгода назад не знал практически никто, набрал 11%.

Российское общество разделено сегодня пополам. Между этими половинами нет никакого серьезного конфликта, но граница между ними обозначает предел возможностей мобилизации административной машины. При сегодняшней архитектуре режима больше мобилизовать ему будет уже трудно – напротив, неизбежная усталость от двух десятилетий путинского правления будет тянуть этот потолок вниз.

Достаточно скоро машине легитимности понадобится новое топливо. После скандальных выборов 2012 г. такой легитимацией стало присоединение Крыма и появление серии «крымских опросов», в которых родились символические «86%». В воскресенье мы выяснили, чему на самом деле равны эти 86%. С этого момента в России начинается борьба за новое большинство, и похоже, это были последние скучные выборы на долгое время.

Автор — профессор Московской высшей школы социальных и экономических наук