Как выбирала и кого выбрала Россия в 1917 г.

За чередой исторической правды о революциях 1917 г. почти затерялся очень важный юбилей – столетие выборов в Учредительное собрание. В юбилейный год об Учредительном собрании не вспомнил даже Эрмитаж, устроивший замечательную выставку к 100-летию Октябрьской революции. Между тем 25 ноября могло бы стать настоящим Днем народного единства, пойди события на исторической развилке в другую сторону.

Собственно, нам всегда рассказывали только о разгоне Учредительного собрания, а откуда оно взялось, упоминали обычно вскользь. На самом же деле выборы, первый день которых пришелся на 12 (25) ноября 1917 г., – выдающееся историческое событие не только российской, но и мировой истории, которым мы должны гордиться.

Это были по тем временам уникальные – и не только для России – всеобщие выборы на основе прямого равного тайного избирательного права. Впервые в крупной европейской стране к выборам допустили женщин (прежде это произошло только в небольших Дании, Норвегии и Финляндии – тогда еще Великом княжестве Финляндском, части Российской империи). Были отменены любые образовательные и имущественные цензы, существовавшие в то время в большинстве стран мира, а также ценз оседлости. Голосовали военные. Были сняты ограничения на голосование кочевников – актуальнейший для того времени вопрос!

Еще одна важная деталь: в 1917 г. в России был установлен низкий возрастной ценз для участия в выборах – 20 лет. А, например, в Германии к голосованию допускали только с 24 лет. Российские солдаты и вовсе голосовали с 18 лет, и тут была своя логика: раз можешь воевать, то вправе и власть выбирать.

Только после России столь широкие избирательные права начали вводить Великобритания, Германия и Франция. А в США во многих штатах еще долгое время сохранялись образовательные цензы, что отсекало от участия в выборах многих чернокожих американцев.

В России – и, может быть, это и было одной из причин ее первенства в этом вопросе – главным носителем идеи всеобщих выборов была быстро растущая демократическая интеллигенция. Общедоступность, а с ней и широкую популярность идее Учредительного собрания придала первая российская революция. Даже Владимир Ленин признавал: чтобы снести самодержавие, «нельзя себе представить иного цельного и последовательного пути, кроме созыва всенародного Учредительного собрания». Интенсивное партстроительство вынуждено было поспевать за запросами электората: все политические партии заявляли о приверженности идее выборов в Учредительное собрание.

Выборы в Учредительное собрание проводились по партийным спискам, при этом общероссийских списков не существовало. Страна была разделена на избирательные округа, в каждом из которых партии выдвигали отдельные, самостоятельные списки. Набор этих списков в округах часто не совпадал, хотя крупные общероссийские партии стремились участвовать в выборах на большей части территории страны.

Организацией голосования занималась созданная еще Временным правительством Всероссийская по делам о выборах в Учредительное собрание комиссия («Всевыборы») – прообраз современного ЦИК, которой пришлось проделать огромную работу для организации выборов практически с нуля. В ее состав вошли многие выдающиеся люди своего времени, достаточно сказать, что заместителем председателя комиссии был Владимир Дмитриевич Набоков – известный юрист, один из основателей и лидеров Конституционно-демократической партии и отец великого писателя. Буржуазные и социалистические партии уравновешивали друг друга, составляя две равные половины «Всевыборов».

Комиссия работала в Мариинском дворце, где сегодня заседают депутаты законодательного собрания Петербурга. И вот историческая несправедливость: на фасаде здания установлена мемориальная доска Ильичу, который представил здесь декрет о национализации банков, а для памятной таблички организаторам первых в истории страны всеобщих выборов места не нашлось.

Теперь посмотрим на итоги выборов. Во-первых, явка была высокой: к избирательным урнам пришли 48 млн человек – более половины избирателей (по оценке профессора Льва Протасова, специалиста по истории Учредительного собрания, всего право голоса имело 85–90 млн человек – здесь и далее результаты голосования приводятся по его книге «Всероссийское Учредительное собрание. История рождения и гибели»). И это в воюющей полуграмотной стране!

Во-вторых, вопреки расхожему мнению, «бежали за большевиками» далеко не все. Свой наибольший процент ленинцы получили в действующей армии и на флоте (там, правда, и норма представительства отличалась от гражданской). На Западном фронте за большевиков отдали голоса 70% проголосовавших, на Балтийском флоте – 58%, на Северном фронте – 56%. Более отдаленные от столицы округа за большевиками не пошли: на Юго-Западном фронте их список получил 30%, на Румынском – 15%, а на Кавказском большевики свой список даже не выставили. На Черноморском флоте партия большевиков получила 20%, а победившие там эсеры – почти в 2 раза больше.

В территориальных округах лучше всех за большевиков проголосовала Прибалтика: в Эстляндском округе (северная часть современной Эстонии) они почти в 2 раза опередили представителей национальных партий, а в Лифляндском округе (в современных границах – юг Эстонии и север Латвии) и вовсе перекрыли рекорд, достигнутый в действующей армии, – почти 72% голосов.

«Красный пояс» сто лет назад формировался ближе к столицам. Более 50% большевики получили в Минской, Калужской, Владимирской, Московской, Тверской, Смоленской и Витебской губерниях. Москва даже в отсутствие штыковой поддержки опередила Петроград (соответственно 47,8 и 45%).

Если учесть, что в целом по стране списки РСДРП(б) набрали всего 22,5% (около 11 млн голосов), то надо признать, что в прочих регионах дела у большевиков были плохи. За исключением Прибалтики, национальные окраины их не поддержали: во многих губерниях Украины, в Закавказье, в Средней Азии, в Казанской и Уфимской губерниях первенствовали националистические, буржуазные и мелкобуржуазные партии. А в таких крупных на тот момент округах, как Уральский, Вологодский, Олонецкий (Карелия), Тобольский, Тургайский, Семиреченский и Ферганский (последние три – в Средней Азии и Казахстане), у адептов диктатуры пролетариата не было даже своих списков кандидатов.

В итоге самую большую фракцию в Учредительном собрании сформировали эсеры, набравшие по стране 40,4% голосов. В коалиции с ними большевики могли бы провести все заявленные социалистические преобразования и выполнить предвыборное обещание «Земля – крестьянам!». То есть левые идеи и так победили, но мирным путем!

Однако, вопреки названию собственной партии, социал-демократы предпочли устроить не демократические преобразования, а революцию, в огне которой сгинули социалисты-революционеры, парадоксально выступавшие за парламентский путь развития России. Уже накануне выборов газета «Правда» вбросила в массы термин «парламентский кретинизм», а затем началось противопоставление «бумажного» успеха соперников РСДРП(б) и реальной власти, добытой кровью. Одним из аргументов за разгон Учредительного собрания стало утверждение, что массы, голосуя, могут и ошибиться.

Сто лет назад у страны была возможность сделать верный исторический выбор: пойти не по пути крови, революций и раздрая, а по пути договоренностей и политического соработничества. Важнейшие задачи того времени – земельная реформа и рывок к всеобщей грамотности, в частности, – вполне решались с помощью первого всенародно избранного парламента, каким должно было стать Учредительное собрание. Но страна проскочила эту развилку под напутствие матроса Железняка (между прочим, члена партии анархистов, отрицавших ценность выборов).

Именно выборы в Учредительное собрание, объединившие десятки миллионов наших сограждан на основе демократических ценностей, необходимо отмечать на государственном уровне как подлинный День народного единства. Праздник, отмечаемый 4 ноября, когда мы побили очередных иноземных завоевателей, на действительно всенародный праздник не тянет: таких побед у России много. А вот попытка цивилизованным путем прийти к единству внутри страны, предпринятая 100 лет назад, – настоящая альтернатива «красному октябрю». Отметить в календаре, что мы цивилизованная страна, показать, что умение договариваться – это ценность, было бы очень правильно. Такой праздник стал бы символом того, что хоть и через столетие, но мы наконец-то начинаем осознавать ценность выборов, ценность демократии.

Автор – депутат заксобрания Санкт-Петербурга