Почему молчит патриарх Кирилл

Участившиеся радикальные акции защитников памяти Николая II от художественного фильма «Матильда» по-прежнему не встречают однозначной реакции иерархов РПЦ. Возможно, потому, что радикальные спикеры неясной воцерковленности в последние годы заняли место иерархии в медиасфере – при полном попустительстве церковного руководства.

В понедельник в Москве сгорели две машины около адвокатского бюро Pen & Paper, защищающего интересы режиссера Алексея Учителя (машины не имели отношения к бюро). Рядом были разбросаны листовки со словами «За Матильду гореть». Неделю назад в Екатеринбурге монархист Денис Мурашов пытался протаранить вход в киноконцертный комплекс на машине с газовыми баллонами и бочкой бензина – не удалось, но фойе в итоге выгорело. До этого студию Учителя в Петербурге забросали бутылками с зажигательной смесью.

В 1990-е это выглядело бы как «конфликт хозяйствующих субъектов», сегодня это конфликт лояльного режиссера и радикального сообщества, которое считает себя православным. Тоже хозяйствуют, конечно, но по-своему. Очень опасным выглядит применение методики, которая, казалось бы, характерна для фундаментальных исламистских террористов.

Представители РПЦ, конечно, комментируют эти акции, но двусмысленно. Православные верующие или называющие себя православными активистами не имеют права угрожать жизни и здоровью людей, в том числе зрителям кинотеатров, которые пойдут на фильм «Матильда», заявил зампредседателя Синодального отдела по взаимоотношениям РПЦ с обществом и СМИ Вахтанг Кипшидзе. Православные верующие, по его словам, имеют право проявлять несогласие с изображением личности последнего российского царя (причисленного к лику святых) в фильме, но агрессия и уголовно наказуемые действия маргинализируют дискуссию между верующими и культурным сообществом. Похожие комментарии дала и екатеринбургская епархия после акции Мурашова. Высшие иерархи о радикальных акциях не говорят.

Здесь можно видеть некую последовательность – иерархия РПЦ способствовала развитию нетерпимости в обществе после дела Pussy Riot в 2012 г. Именно тогда родился тезис о защите веры и чувств верующих, каковая защита может принимать административные (закон) и силовые формы. Право на священную ненависть, которое демонстрируют радикальные мусульмане, хотят иметь и в РПЦ, считает диакон Андрей Кураев. Различные националисты, казаки и прочие «православные» охранники начали бороться за неясно понимаемую мораль при неявной поддержке светских и церковных властей. Они же вскоре отправились защищать «русский мир» в Донбассе, а затем вернулись домой с соответствующими навыками. Насаждение военно-патриотических взглядов, которые хороши своей простотой, привело к тому, что общество становилось более радикальным в целом.

Внутри церкви радикальные течения также усилились, что усложнило для патриарха политическую ситуацию – ему приходится учитывать настроения важных епархий.

В ядре поддержки РПЦ среди прихожан стало много фундаменталистов, говорит директор центра «Сова» Александр Верховский. Высшая иерархия при этом потеряла монополию на высказывания от имени церкви. Голос радикальной православной общественности по общественно-политическим вопросам теперь довлеет, отмечает православный журналист Сергей Чапнин. Что с этим делать, в РПЦ не знают. Одернешь – можно потерять поддержку прихожан. Приходится делать двусмысленные заявления.

Ясность в заявления мешает внести и страх спикеров РПЦ не совпасть с единственно верной позицией патриарха (которой нет). Церковь может и должна что-то этому противопоставить, но пока президент не выступит, едва ли она выскажется однозначно, считает Кураев.

Полная версия статьи. Сокращенный газетный вариант можно посмотреть в архиве «Ведомостей» (смарт-версия)