Небесная твердь «Роскосмоса»

За три года реформы «Роскосмоса» ситуация в отечественной космонавтике заметно ухудшилась, причем даже в тех сферах, где ранее сохранялось уверенное лидерство. Сокращается количество запусков; «Протон-М» не летает почти год, цена его уже не самая привлекательная на мировом рынке; надежность пусков не растет; грядет сокращение российского экипажа на МКС; США не планируют возобновлять заказы на двигатели РД-180; следующий пуск недавней гордости, ракеты «Ангара», откладывается на 2018 г.; бюджетное финансирование, необходимое для технического перевооружения отрасли, не выделяется в требуемой мере.

Есть, конечно, и позитивные сдвиги, но они выглядят как эпизодические победы на проигранном фронте. «Роскосмос» находится еще и в кризисе самоопределения. Даже руководство не в состоянии дать ясный ответ на вопрос: зачем нам космос?

31 марта в «Роскосмосе» прошло заседание экспертного совета «О стратегии развития госкорпорации «Роскосмос» на период до 2025 г. и перспективу до 2030 г.». На заседании обозначали цели и задачи будущего развития, выбирали приоритеты, обращали внимание на мировые тренды, говорили о привлечении новых кадров и повышении производительности труда. В целом стратегическое совещание стоит назвать тактическим, ведь говорили лишь о росте количественных показателей и никто из собравшихся не попытался оценить причины сегодняшнего идеологического и технологического тупика.

В мире ситуация совсем иная: космос давно превратился из сферы государственной деятельности в бизнес-среду. В начале ХХI в. годовой объем космического рынка превысил ежегодные объемы всех государственных бюджетов, выделяемых на космос. Сейчас доля государственных средств в глобальном космическом рынке составляет около 25%. Ежегодно рынок прирастает не меньше чем на 5%, и сейчас его оборот оценивается примерно в $330 млрд (по данным Space Foundation). Это больше, чем у NASA ушло на лунную программу Apollo за 10 лет. Недолго осталось ждать, когда коммерческий космос компенсирует все капитальные расходы на космонавтику человечества.

Для того чтобы примерно оценить вложения человечества в космонавтику, можно взять затраты NASA и умножить на два. У нас получится около $1,8 трлн по нынешнему курсу. Суммарный объем космического рынка с 2007 по 2015 г. за вычетом государственных бюджетов уже достигает отметки $1,95 трлн. Однако очевидно непропорциональное распределение инвестирующих и выгодополучателей. Компании США занимают примерно половину всего мирового космического рынка. Вклад же СССР/России в мировую космонавтику можно оценивать где-то между 25 и 33% от общего вклада, а долю мирового космического рынка она занимает, по разным оценкам, от 0,3 до 1%.

Единственное достижение – серьезная доля рынка коммерческих запусков, которую заняли в 1990-е и удерживали до 2013 г. Сейчас эта доля наименьшая из всех участников, при этом весь глобальный рынок коммерческих запусков занимает 2% от всего космического рынка.

Сегодня российская система «Глонасс», запущенная в 2000-е, удерживает позиции второй из двух полностью сформированных навигационных группировок в мире наряду с GPS. При этом на мировом рынке навигационного оборудования и сервисов российская продукция практически не представлена. А навигационный сегмент космического рынка в 14 раз (по данным SIA) больше рынка орбитальных запусков.

Россия обладает гражданской группировкой дистанционного зондирования Земли из пяти космических аппаратов высокого разрешения, однако снимки с них практически не продаются. Спутники работают исключительно «для себя» и даже национальный картографический сервис «Яндекс.Карты» опирается на данные иностранных спутников.

Даже в пилотируемой космонавтике, которой заслуженно гордится «Роскосмос», не все хорошо. Вице-премьер Дмитрий Рогозин не зря поинтересовался, чем занимаются космонавты. Хотя из 145 человек состава экипажа МКС российских космонавтов слетало больше всех – 68. При этом научный потенциал станции используется международными партнерами в несколько раз эффективнее. По данным портала Web of Science, Россия уступает по количеству научных публикаций, связанных с МКС: у США – 2203, у Германии – 631, у Японии – 534, у Италии – 449, у России – 418.

С учетом всего вышесказанного становятся понятны проблемы с финансированием Федеральной космической программы до 2025 г. Кураторы космонавтики в Кремле ничего не могли противопоставить требованиям Минфина. Нечего. Российская космонавтика – это убыточное для госбюджета занятие с крайне низкой производительностью труда, минимальным научным выхлопом, и только всенародная любовь мешает бросить ее раз и навсегда.

В такой ситуации для сохранения и развития российской космонавтики должна стать единственно оправданной стратегия повышения доходов российской космической отрасли на мировом рынке. Россия на космосе должна зарабатывать как минимум вдвое больше, чем тратит на «Роскосмос».

Кому-то такая цель покажется излишне приземленной. А как же фундаментальная наука? Пилотируемая космонавтика? Как же наши все неродившиеся луноходы и марсоходы? Неужели забудем про них и отправимся заколачивать деньгу?

Луноходы, марсоходы и космонавты никуда не денутся. Просто нужно понимать, для чего они ходят и летают. Государство, заказывая сложные и амбициозные космические программы, вкладывает в производственный потенциал своих ракетно-космических предприятий, привлекает способные, готовые к развитию кадры. Героические космонавты и марсоходы вдохновляют молодежь, вызывают интерес к точным наукам, получению инженерных профессий, а это будущее не только космонавтики, но и всего государства, стремящегося к технологическому лидерству.

Космический аппарат, садящийся на комету, или пролетающий мимо Плутона, или откапывающий очередную марсианскую окаменелую бактерию, – это не просто научный прибор, удовлетворяющий любопытство горстки ученых. Это демонстрация научного и промышленного потенциала страны, качества и надежности производимой техники, и такая реклама работает намного лучше, чем пластиковые макеты, перевозимые по Земле с одной аэрокосмической выставки на другую. Это понимают США. Это понимает Европа. Это понимает Южная Корея. Это понимает Индия. Это понимают даже Объединенные Арабские Эмираты.

«Роскосмос» этого не понимает или, может быть, не понимает, как совместить большие проекты, маленькое финансирование и задачу выйти на рынок. Россия обладает всего двумя научными спутниками на околоземной орбите, межпланетных аппаратов не было с 1988 г. О полетах россиян на Луну только говорят, но откладывают создание сверхтяжелой ракеты для этой задачи на после 2035 г.

Чтобы понять истинные причины затяжного кризиса «Рос­космоса», следует обратиться к его истории.

«Роскосмос» получил в наследство колоссальный промышленный комплекс, реализовавший два одновременно сложных и масштабных проекта: орбитальную станцию «Мир» и авиакосмическую систему «Буран-Энергия». Это была вторая по масштабам космическая отрасль мира на пике своего развития. Работать в нормальном режиме и развиваться она могла только в условиях сохранения масштаба деятельности, что в 1990-е было нереально. В результате что-то безвозвратно деградировало, что-то пытается выживать, как может, что-то оказалось законсервировано, но все-таки многое сохранилось и боролось за заказы в 2000-е. Сейчас «Роскосмос» вынужден «размазывать масло тонким слоем», чтобы загрузить работой все предприятия, хотя их потенциал намного больше.

Надеждой современной российской космической отрасли на то, чтобы выжить и развиваться без каких-либо существенных изменений, до последнего времени было получение от государства финансирования и работы в тех масштабах, для которых вся отрасль была когда-то создана. Например, в ближней перспективе это могла бы быть пилотируемая лунная программа. Всего несколько лет назад, когда доллар стоил 35 руб., а нефть – $100 за баррель, надеяться на такую задачу еще можно было. Сегодня очевидно, что Луны в обозримом финансовом будущем у России не будет.

Поэтому есть только одно очевидное решение, которое должно сократить парадоксальный разрыв между объемом советско-российских инвестиций в космос и долей России на мировом космическом рынке. Это же решение способно избавить «Роскосмос» от ряда дублирующих направлений и неэффективных активов. Оно же способно вывести российскую частную космонавтику на новый уровень и задать ей мировой масштаб. И оно страшит «Роскосмос» больше секвестра и «Фобос грунта» – это приватизация.

Положение «Роскосмоса» на мировом космическом рынке как нельзя лучше демонстрирует, что государство – крайне неэффективный собственник. У России есть пример более эффективного использования космического потенциала – ОАО «Газпром космические системы». Эта коммерческая компания опирается прежде всего на российские технологии, и она выгодна. Задачей государственной политики в космосе должно стать приумножение таких примеров. В госсобственности должны остаться ключевые мощности, обеспечивающие базовые потребности государства: производство тяжелых ракет, пилотируемая космонавтика, космодромы. Все, что имеет коммерческий потенциал на мировом рынке – производство ракет и спутников связи, спутников дистанционного зондирования Земли, производство приборов и компонентов, – все надо отдавать в более эффективные руки с целью выхода на мировой рынок. И всячески поддерживать это направление: госзаказами, налоговыми льготами, правовым климатом.

Конечно, в наследство от 1990-х у многих осталось представление о приватизации как о самом страшном, что грозит промышленности. Для многих приватизация завода выражается в массовом увольнении, продаже станков, распиловке цехов на металлолом и исчезновении в неизвестном направлении приватизатора. Но тут уж государство должно позаботиться о предотвращении такого варианта. «Роскосмосу» или отдельному министерству по космосу придется заняться поиском достойных, больных космосом собственников, готовых вкладываться и биться за долю на мировом рынке. Им можно и нужно отдавать неэффективные сегодня госпредприятия – возможно, по сниженным ценам или под кредиты в госбанках. Искать возможности совместных предприятий, даже с теми же иностранными корпорациями. Но только такое настоящее частно-государственное партнерство способно дать серьезный эффект в обозримом будущем и сформировать новый облик российской космонавтики.

Первый шаг уже сделан. Основатель авиакомпании S7 Владислав Филев смог выкупить у РКК «Энергия» плавучий космодром «Морской старт». Купить за $160 млн проект, в который вложено $3,5 млрд, добиться компенсации за госсчет долгов, висящих на нем, – это ли не классическая приватизация? «Морской старт» был совсем уж чемоданом без ручки, избавившись от него, «Роскосмос» счастливо вздохнул. А вот отдать рабочие, хоть и неэффективные производства – хватит ли смелости? С правильной стратегией должно хватить.

Автор – блогер, популяризатор космонавтики, специалист по связям с общественностью Dauria Aerospace. Мнение автора является его личной точкой зрения