Новые фигуры умолчания

Таинственный закон, освобождающий бизнесменов из санкционных списков от необходимости платить налоги в России, быстро принят Госдумой и вряд ли что-то помешает подписанию его президентом (поговаривают, что он и родился в недрах АП). Он создает очередную фигуру умолчания. Конечно, когда-то журналисты, или следователи, или исследователи архивов точно назовут их имена, а пока мы можем лишь тренироваться в неофициальных названиях: «закон Тимченко», или «закон Киселева», или «второй закон Ротенберга».

Важно даже не то, что федеральный закон принимается, допустим, для трех или даже для 15 человек. Важна именно фигура умолчания, исключение из общего правила, купюра (в смысле изъятие). С такими купюрами мы сталкиваемся на каждом шагу.

В Росреестре пропадают данные о недвижимости конкретных лиц или конкретные уважаемые лица получают кодовые имена вроде ЛСДУ3 и ЙФЯУ9. Московский мэр предлагает разрешить крупным регионам использовать свои интернет-порталы госзакупок, а не единый федеральный. А для реализации масштабной программы реновации хрущевок Москва хочет получить специальные нормы расселения (раньше похожие использовались для строительства олимпийских объектов в Сочи). Руководители госкорпораций и госкомпаний не хотят отчитываться о доходах. Конституционный суд придумывает обоснования того, почему Россия не должна слепо соблюдать подписанные ею международные законы. И так далее, и тому подобное.

Общее тут то, что представители власти, или их родственники, или знакомые не хотят жить по правилам, которые сами вроде бы недавно торжественно ввели и ленточку перерезали. Построили институт, но тут же определили, в каких случаях институт работать не должен. Это как если бы построили здание института как учреждения и тут же выпилили из него, допустим, все лифты. Понятно, что институт с исключениями не работает или работает недолго – ржавчина на месте выпиленного разъедает остальное.

Политолог Том Пепински в статье «Банальность авторитаризма» пишет об опасности карикатурных представлений об авторитаризме на примере Малайзии. Повседневная жизнь в современном авторитарном государстве скучна и терпима и на самом деле не слишком отличается от жизни в демократиях. Такое государство даже может быстро развиваться экономически. Подобные примеры наводят на сакраментальный вопрос: а зачем притворяться демократией? Зачем говорить об институтах, правовом государстве, вообще говорить универсальными формулами? Если и без этого экономика как-то работает.

Например, российское руководство могло бы прекратить камлания о структурных реформах и важности институтов (оставить разве что для Давоса). Официально объявить, что своим – все, остальным – закон, и продолжать жить. Но, кажется, проблема глубже. С камланиями или без институты будут работать все хуже – даже самые базовые вроде сбора налогов или среднего образования, – потому что ржавчина накапливается. Потому что невозможно выстроить такую особую национальную систему институтов, которые учитывали бы одновременно и общее благо, и теневое.