Испания против тамбовских и малышевских

Солнечная, неторопливая Испания, в свое время любимая грандами российского преступного мира за возможности получить пристанище, заняться делами и отдохнуть на пляже, все агрессивнее расследует деятельность двух организованных преступных групп. Этот процесс может затронуть основания всей российской клептократической системы.

В начале мая стало официально известно, что еще в январе испанский суд выдал международный ордер на арест нескольких россиян в связи с их возможной причастностью к организованной преступной деятельности. Этот шаг продолжает и расширяет борьбу против сращения бизнеса, политики и преступности в России и будет иметь токсичные последствия не только для России, но и для других стран.

Вместе с тем эта история заставляет задуматься о трудностях применения национального законодательства в международных и даже политических целях, а также о том, что происходит, когда политические меры основываются на размытых формулировках, а меры, призванные укрепить верховенство права, на самом деле играют на руку его противникам.

Нынешнее дело – часть длительного процесса, основанного на двух расследованиях, операции «Ависпа» (2005–2007 гг.) и операции «Тройка» (2008–2009 гг.), в центре которых две группировки – тамбовская и малышевская. В первое время объектами преследования были предполагаемые руководители этих групп, прежде всего Геннадий Петров, которого СМИ называют лидером действовавшей в Петербурге тамбовской группировки, но, по другим данным, он скорее лишь один из ведущих игроков этой нестрого очерченной группы.

Петров был арестован в 2008 г., затем выпущен под подписку о невыезде, а позже отбыл в Россию, где, судя по всему, продолжает свой бизнес. Здесь возникает первая сложность, связанная с этим делом. Является Петров бандитом или бизнесменом? И почему это важно?

Границы расследования между тем расширяются. В петиции следственных прокуроров Хуана Каррау и Хосе Гринды, направленной в Национальный суд в мае 2015 г., перечислены высокопоставленные российские чиновники и политики, подозреваемые в связях с преступным миром: от бывшего министра обороны Анатолия Сердюкова и бывшего премьера Виктора Зубкова до нынешнего вице-премьера Дмитрия Козака. Несмотря на чрезмерное рвение некоторых журналистов, упоминавших этих людей в качестве обвиняемых, никаких обвинений против них не выдвинуто. Но список тех, против кого обвинения выдвинуты, все равно впечатляет. Там есть замглавы ФСКН генерал Николай Аулов, депутат Госдумы Владислав Резник, бывший замглавы Следственного комитета Игорь Соболевский.

Следствие утверждает, что все эти граждане были вовлечены в деятельность преступных групп, либо участвуя в преступных действиях, либо облегчая или защищая проведение таких операций. Аулов, например, якобы использовал свое служебное положение для предотвращения потенциальных угроз Петрову, а Резник якобы помогал своим клиентам в получении государственных должностей в обмен на вознаграждение в форме денег и собственности.

До тех пор пока эти утверждения не пройдут проверку в суде, правды мы не узнаем. А учитывая, что Россия в силу конституционного запрета не выдает своих граждан, а Испания не проводит заочных судебных разбирательств, мы узнаем правду нескоро.

Вне зависимости от деталей именно этих конкретных историй есть мало сомнений в том, как обстоят дела в путинской России. Авторитеты преступного мира являются также могущественными фигурами бизнес-сообщества и имеют союзников в политическом классе. Связи такого рода остаются безнаказанными. Это политическая система, которая борется с преступностью на улицах, но смотрит сквозь пальцы на преступность в советах директоров и министерствах. Таким образом, испанские суды – намеренно или нет – посредством расследования преступлений на испанской почве взялись за борьбу с криминализацией российской политики.

С одной стороны, это важная и достойная восхищения инициатива. Запад заслуживает немало критики за равнодушие к похождениям российских клептократов, особенно в тех случаях, когда они отмывают деньги через правильные банки, покупают правильную недвижимость и нанимают правильных адвокатов. Пользуясь плодами глобализации и мобильности капитала и людей, разбогатевшие россияне начинают осознавать, что они становятся участниками законных отношений и – через своих посредников – подвержены верховенству права.

С другой стороны, есть основания для беспокойства. Во-первых, само понятие «организованная преступность» теряет смысл при расширительном употреблении. Гангстер Петров или бизнесмен – не так важно в контексте якобы совершенных им преступлений, но важно для понимания сути его отношений с другими. Будет ли любой преступный акт, совершенный россиянином в России, подсуден испанскому правосудию, если будет выявлена связь между этим актом и кем-то, кто находился на момент его совершения в Испании? Если это так, то не окажется ли каждый представитель российской элиты, вовлеченный в сомнительные операции прямо или через второе или третье рукопожатие, достойным быть упомянутым в ордере на арест?

Коррупция, взаимные любезности, хищения и фаворитизм не просто свойственны России, но являются элементами клептократической системы управления. Учитывая это обстоятельство, можно ли говорить о том, что кампании, подобные испанской, начинаясь как сугубо правовые, превращаются – намеренно или нет – в зарубежные кампании, направленные на смену режима?

В конце концов именно это постоянно звучит с российской стороны, и недавно такого рода отношение к ситуации получило дополнительный вес благодаря статье Александра Бастрыкина, главы Следственного комитета и, между прочим, бывшего начальника Игоря Соболевского. Этот текст, по сути, представляет собой манифест авторитарной и изоляционистской политики, вызванный к жизни отчасти как раз тем, что международное право, по мнению Бастрыкина, все чаще используется в качестве орудия гибридной войны против России.

Нравится это нам или нет, а каждый раз, когда западные правительства или фонды финансируют антикоррупционные инициативы в России, наблюдателей за выборами, программы, вскрывающие предвзятость медиа, они атакуют сами основы действующей политической системы. Когда страны Запада пытаются привлекать к ответственности чиновников за связи с фигурами из криминального бизнеса – связи, которые, нужно признать, являются в России нормой, – они по сути ввязываются в «правовые боевые действия» (lawfare) и тем самым играют на руку таким деятелям, как Бастрыкин.

Это не значит, конечно, что суды Испании или любой другой страны не могут расследовать дела и преследовать подозреваемых в полном соответствии с законодательством. Этот путь вообще, вероятно, один из самых эффективных инструментов, доступных Западу, если он стремится поощрять очищение российской политической системы.

Но если это так, то действия такого рода не должны осуществляться силами разрозненных судей и магистратов, от дела к делу и от страны к стране. Эта политика должна пройти обсуждение на национальном и европейском уровне и быть принята на более широкой основе. Так можно будет избежать вечной проблемы, когда ужесточение контроля в одной стране просто выдавливает сомнительные операции в другую, более «гостеприимную». Еще важнее то, что это станет сигналом элите, вдохновленной не столько мечтой о возрождении российской державности, сколько собственным качеством жизни, – что наслаждаться выгодами обоих миров одновременно не получится. Они не могут пользоваться свободой воровства в России и тут же вставать под защиту европейских законов. Они называют себя европейцами, но уверены, что Евросоюз только делает вид, что является сообществом, построенным на определенных ценностях. Так мы продемонстрируем им – и самим себе – что они ошибаются.

Автор – профессор Нью-Йоркского университета, приглашенный сотрудник Европейского совета по международным отношениям (ECFR)

Оригинал статьи