Кризисная прямая

Кризис заметно и всерьез осложнил жизнь россиян, это реальность. Отвечая на вопросы россиян во время 14-й по счету прямой линии, Владимир Путин почти не пользовался типичной прежде конструкцией «вот тут у нас, может, и плохо, но зато вот тут-то хорошо!», без нажима и чуть ли не охотно признавая реальность проблем. Да, с дорогами беда. Да, продукты подорожали. И лекарства тоже, в том числе дешевые. Да, тарифы ЖКХ все время растут и, кстати, вот-вот будут подняты еще на 4%. И за капремонт придется заплатить, а то дома развалятся. Да, доходы при этом «припали». Есть такая проблема, понимаю вас, россияне.

Год назад президент настойчиво парировал жалобы на жизнь, которые по содержанию были примерно те же. Жизнь скоро – примерно через два года – пойдет на поправку, отвечал в прошлом году Путин. У правительства есть антикризисный план, мы начинаем работать по плану. А пока надо потерпеть.

Год спустя терпеть больше не надо, надо привыкать так жить. В экономике серая полоса, сказал вчера президент. Можно, впрочем, отметить, что в этом году у президента нет ярких внешнеполитических аргументов (хотя внешняя политика остается темой, которая его возбуждает: вопросы об этом регулярно прерывали скучную внутриэкономическую рутину).

Старые, классические прямые линии должны были убедить страждущих, что все идет по плану. Частью этого плана является экономика дара: президент мгновенно решает твои проблемы (если ты смог задать вопрос). Симптоматично, что на этот раз никто не получил от президента подарков: ни реальных, ни символических. Ни обещания провести газ, ни нарядного платья или щенка.

Политика дара неуместна: плохо всем, но даров на всех явно не хватит. «Я сегодня без часов», – предупредил Путин, когда в эфир включились тульские оборонщики. Один из них когда-то прямо попросил у президента какой-нибудь подарок и получил его Blancpain. Теперь подарок – это когда час спустя после жалобы на невыплату зарплаты возбуждается уголовное дело и прокурор спешно летит на место преступления. (Зато установилась, похоже, новая традиция. В прошлом году во время прямой линии прошли обыски в «Открытой России» Михаила Ходорковского. В этом пришли в «Онэксим» к Михаилу Прохорову и в головной московский офис IKEA.)

Прямая линия – это психотерапия, способ выговориться и выплакаться и, кроме как к Путину, идти плакать некуда – сейчас, в кризис, это чувство обостряется, отмечает политолог Алексей Макаркин. К апрелю 2016 г. российское общество уже прошло и фазу отрицания кризиса, и фазу восприятия его как шанса на перемены, теперь пришла фаза депрессии. Хоть чем-то воодушевляющие и духоподъемные цифры макроэкономической статистики, которыми Путин имеет обыкновение начинать прямую линию, сейчас произносить не стоит (и Путин почти обошелся без них): общество может и не выдержать диссонанса оптимистичной риторики с тем, как кризис выглядит в масштабе каждой конкретной семьи.