Взрывы в аэропорту и метро Брюсселя унесли жизни 34 человек, 230 ранены (данные на 20.00 мск), в Бельгии объявлен трехдневный траур.
Наша реакция на теракты зависит от многих переменных, нынешнюю очевидно усиливают следующие: это серия взрывов; в столице ЕС; всего четыре месяца прошло с террористической атаки на Париж, предполагаемый организатор которой укрывался как раз в Бельгии и был арестован всего несколько дней назад; ответственность за теракт, как и в Париже, взяло на себя ИГИЛ (запрещенная в России организация), с которым мир воюет на Ближнем Востоке. Все это создает эффект глобальной угрозы, так и хочется сказать «сегодня мы проснулись в другом мире».
Это привычная реакция на громкий теракт. Вспомните: мы говорили так после терактов 11 сентября 2001 г. в США, взрывов в Лондоне в 2005 г., расстрела редакции Charlie Hebdo в январе и атаки на Париж в ноябре 2015 г. Одних российских терактов такого уровня можно собрать с десяток: взрывы домов в Москве, «Норд-Ост», Беслан, подрывы самолетов, взрывы в метро Москвы и в аэропорту «Домодедово». Гибнут люди – это безвозвратно. Возникает ощущение беззащитности.
С другой стороны, история терактов и борьбы с ними говорит как раз о том, что ничего нового не произошло. Надо продолжать борьбу, надо оценивать ее эффективность и соответственно корректировать. Негативный эффект от терактов зачастую развивают правительства атакованных стран. Они принимают громкие политические решения (вроде войны в Ираке после 09/11 или гиперцентрализации управления в России после Беслана), последствия которых сложно однозначно оценить с точки зрения противодействия терроризму.
Контекст теракта в Брюсселе таков. Бельгийские спецслужбы в последние месяцы охотились за предполагаемым организатором парижских терактов Салахом Абдесламом и с трудом задержали его несколько дней назад. Его задержание, вероятно, могло ускорить готовившиеся задолго до того взрывы.
Явных ошибок бельгийских органов правопорядка в происшедшем вчера не видно, а проблемы и даже способы их решения известны не первый год. Несмотря на усиление контроля за транспортом, жители стран ЕС и попавшие в шенгенскую зону граждане других стран могут достаточно свободно перемещаться по Европе. Быстрый успех в борьбе с террором мало вероятен из-за сетевой структуры террористических организаций, не имеющих единого центра, и большой численности мусульманского населения в Европе, считает основатель сайта Agentura.ru Андрей Солдатов.
Вполне вероятно, что проявила себя известная слабость государства, в последние годы раздираемого спором фламандской и валлонской части населения (порой Бельгии приходится жить без правительства). Брюссельский район Моленбек, где и задержали Абдеслама, часто называют Моленбекистаном. Антрополог и директор социального центра в Моленбеке Йохан Леман рассказал французской Le Figaro, что жители района выполняют поручения исламистов не только по идейным соображениям, но и ради заработка. Есть проблемы и в координации спецслужб разных стран ЕС.
Реакция европейских лидеров была единодушной в буквальном смысле: лидеры стран и институтов объединенной Европы выпустили совместное заявление о решимости защищать общие европейские ценности и толерантность от нападений нетерпимости. Взрывы прогремели в Брюсселе, но были нацелены против Европы в целом, заявил председатель Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер, но Евросоюз и институты должны оставаться и останутся едиными перед угрозой террора, она только укрепляет решимость отстаивать европейские ценности и впредь. Но действующая модель государственного устройства не оставляет объединенной Европе пространства для каких-то принципиально новых шагов, все, что можно, уже делается, рассуждает глава Совета по внешней и оборонной политике Федор Лукьянов. Дрейф произойдет не в официальной политике, а в общественном настроении: правые, вероятно, получат дополнительную поддержку.
Следует ожидать от европейцев более жесткой «политики безопасности», более жесткого надзора за пересечением внешних границ ЕС. Возможно также частичное возвращение контроля за перемещением внутри границ ЕС и более масштабная слежка за выходцами из африканских и арабских стран, контроль за социальными сетями и электронной перепиской. Можно ожидать и активизации войны с ИГИЛ на Ближнем Востоке – но эта война вызовет и новые вопросы, поскольку Европа сталкивается с сетевым терроризмом, мало зависящим от авиавылетов над Сирией. Франция и Бельгия далеко не самые активные участники военной операции в Сирии.
Между тем есть примеры нормальной «полевой» работы. Предложенная в июле британским премьером Дэвидом Кэмероном программа противодействия исламскому экстремизму предполагает действия сразу по нескольким направлениям. Это информационная политика – дополнительные полномочия медиарегулятору Ofcom закрывать кабельные каналы за экстремистский контент; механизмы борьбы с вербовкой в ИГИЛ – право родителей добиваться аннулирования паспортов детей, которые стремятся присоединиться к террористам; программы интеграции – строительство социального жилья так, чтобы воспрепятствовать возникновению гетто, и создание специальных интеграционных школ.
Террор однообразен, главный принцип его действия – игра на страхах общества и политиков. Вместо изобретения новых ответов общество и политики должны отдать себе более ясный отчет о тех ценностях, которые необходимо защищать и отказ от которых и будет свидетельствовать о победе терроризма. Реакция должна быть технологическая, а не политическая.