За афганскую корону

Советское руководство стремилось повлиять на политическую ситуацию и межплеменные конфликты еще в 20-30-е годы. Попытка вернуть на трон лояльного СССР афганского эмира Амануллу-хана завершилась неудачей. Тем не менее через 50 лет Кремль повторил ввод войск в Афганистан, только в значительно большем масштабе.

В 1920-е гг. СССР вел на своих южных и восточных рубежах активную внешнюю политику, которая не ограничивалась исключительно дипломатическими средствами. Для укрепления позиций в Афганистане использовалась не только агентурная работа, но и операции специальных войсковых групп, которые велись на территории сопредельных государств.

В сентябре 1924 г. эмир Аманулла-хан пригласил советских летчиков для оказания помощи афганской армии, которая вела напряженную борьбу с повстанческим движением в центре страны. Просьбу удовлетворили: Аманулла был первым в мире правителем, признавшим в 1919 г. советское государство. Великобритания заявила протест по поводу принятия на службу наших летчиков, но монарх не удостоил дипломатическую ноту ответом.

Летчики оставались в Кабуле в течение длительного периода. По крайней мере в марте 1925 г. управление ВВС Туркестанского фронта отдало приказ, запрещавший летчикам фронта переписываться со своими коллегами в Кабуле о возможной замене, а военный атташе Виталий Примаков писал в своей книге «Афганистан в огне» об участии наших летчиков в боевых действиях и в 1928 г.

Свергнутый друг

В середине 1928 г. эмир, уверенный в прочности своего трона, отбыл в Европу, но вскоре после его возвращения в Афганистане произошел переворот. Правительственные войска не сумели противодействовать повстанческим отрядам под предводительством бывшего взводного командира эмирской гвардии Бачаи-Сакао. Нередко целые полки переходили на сторону восставших.

17 января повстанцы захватили Кабул, и власть перешла к эмиру Хабибулле (это имя принял Бачаи-Сакао после воцарения) и сторонникам развития по исламскому пути, противившимся всему новому: светскому образованию, фабрикам, наконец, новым пулеметам и самолетам на вооружении афганской армии.

В Среднеазиатском бюро ЦК ВКП(б) были уверены: «События в Афганистане объективно являются одним из звеньев антисоветской деятельности английского империализма на Востоке. В результате пала не только сопротивляемость Афганистана перед натиском английского империализма, но и последний приобрел в лице Баче-Сакау послушное орудие для укрепления английского влияния внутри Афганистана. Одновременно растущая в республиках Средней Азии в результате успешного социалистического наступления активность байства, духовенства и буржуазно-националистической интеллигенции также пытается использовать события в Афганистане в интересах борьбы против Советской власти», - говорится в архивных документах.

В Москве и Ташкенте внимательно следили за развитием ситуации в Афганистане и выискивали удобный момент и повод для того, чтобы изменить ситуацию. Его не пришлось долго ждать. В феврале 1929 г. Аманулла прибыл с группой своих соратников в район Кандагара. Он намеревался организовать ополчение, которое должно было свергнуть Бачаи-Сакао и вернуть ему трон.

В марте 1929 г. в ЦК ВКП(б) обратился генеральный консул Афганистана в Ташкенте Гулям-Наби-хан. Он просил разрешить формирование на советской территории войско из покинувших страну сторонников Амануллы. Для усиления боеспособности отряда Гулям-Наби-хана его пополнили красноармейцами национальных частей Среднеазиатского военного округа. Руководство его формированием поручили заместителю командующего округом Маркиану Германовичу.

Вскоре выяснилось, что афганцы хорошо умеют стрелять, но почти не разбираются в устройстве русских винтовок и, чтобы перезарядить их, бьют по затвору камнем. Поэтому пулеметные и орудийные расчеты были укомплектованы красноармейцами. Небольшой по численности (около 1200 человек) отряд был оснащен 12 станковыми и 12 ручными пулеметами, четырьмя горными орудиями и подвижной радиостанцией.

Бросок на юг

К 10 апреля 1929 г. группа под командованием «кавказского турка Рагиб-бея» была подготовлена к выступлению. 14 апреля разведчики бесшумно сняли афганскую заставу на южном берегу Аму-Дарьи и двинулись на юг. На следующий день отряд достиг города Келифа. Его гарнизон был поначалу настроен весьма решительно, но после первых пушечных выстрелов и пулеметных очередей сдал оружие.

22 апреля 1929 г. отряд подошел к Мазари-Шарифу, крупному центру Северного Афганистана. Ранним утром передовые подразделения ворвались на окраину. Жестокий бой продолжался весь день. Решающую роль в нем сыграла хорошая оснащенность пришельцев пулеметами, буквально сметавшими густые контратакующие цепи противника. Вскоре из Мазари-Шарифа в Ташкент полетела радиограмма о взятии города. А из штаба ВОЙСК Среднеазиатского военного округа в Москву отправилась депеша: «Мазар занят отрядом Витмара». Расшифровать этот псевдоним не составляет труда: это был герой Гражданской войны Виталий Маркович Примаков.

Подготовка и действия отряда были тайной до момента перехода границы. 17 апреля 1929 г. губернаторы Мазари-Шерифской провинции заявили протест по поводу организации на советской территории отряда Гулям-Наби-хана и занятия им ряда приграничных населенных пунктов. Несмотря на обстоятельства, подтверждавшие заявление, советский генеральный консул сделал решительное опровержение о советском вмешательстве в дела Афганистана. Похоже, представители Наркомата иностранных дел в Узбекистане считали, что СССР не имеет никакого отношения к действиям отряда Гулям-Наби-хана, поскольку в обзоре о положении в Афганистане за апрель 1929 г. далее написано, что 22 апреля Мазари-Шариф был занят отрядами, верными Аманулле. «Действия 1-го отряда не расшифровали нашего участия в политической борьбе в Южном Туркестане. Во всяком случае никто не может представить доказательств этого участия и всякий, кто будет говорить о наших отрядах, может оперировать только догадками и предположениями», — писал впоследствии Примаков.

Несмотря на успешное начало операции, Примаков беспокоился за ее исход. Гулям-Наби-хан при подготовке похода уверял своих покровителей, что в глубине афганской территории к отряду присоединятся тысячи людей. Действительность опровергла ожидания. Витмар сообщал: «Операция задумывалась как действия небольшого конного отряда, который в процессе боевой работы обрастет формированиями, но с первых дней пришлось столкнуться с враждебностью населения».

Через день гарнизон крепости Дейдади, расположенной неподалеку от Мазари-Шарифа, при поддержке племенных ополчений предпринял первую попытку выбить отряд из главного города северного Афганистана. Плохо вооруженные афганские солдаты и ополченцы с религиозными песнопениями шли под пулеметный и орудийный огонь.  25 апреля, как докладывал штаб отряда, «Утро прошло спокойно в перестрелке застав и стрельбе снайперов. Снайперы довольно успешно выполняют приказ стрелять по духовенству». Упорное сопротивление местных жителей и армии заставило просить о подкреплениях. Отправленный на подмогу эскадрон встретил многочисленные скопления вооруженных местных жителей и бежавших из советской Средней Азии и был вынужден возвратиться на советскую территорию. 26 апреля самолеты доставили в Мазар 10 пулеметов и 200 снарядов.

«Значит, обратимся в банду»

После нескольких неудачных попыток штурма города афганские военачальники перекрыли арыки, по которым в город поступала вода. В афганской части отряда Витмара начался ропот.

В Ташкенте получили новое донесение: «Окончательное решение задачи лежит в овладении Дейдади и Балхом. Живой силы для этого нет. Необходима техника. Вопрос был бы решен, если бы я получил 200 газовых гранат (иприт, 200 хлоровых гранат мало) к орудиям. Кроме того, необходимо сделать отряд более маневроспособным, дать мне эскадрон головорезов... Мне отказано в эскадроне, авиации, газовых гранатах. Отказ нарушает основное условие: возьмите Мазар, потом легально поможем. Если можно ожидать, что ситуация изменится и мы получим помощь, я буду оборонять город. Если на помощь нельзя рассчитывать, то я буду играть ва-банк и пойду брать Дейдади. Возьму – значит, мы хозяева положения, нет – значит, обратимся в банду и ищем путей домой». (Цитата по документам Российского государственного военного архива).

Вскоре помощь пришла. 6 мая авиация Среднеазиатского военного округа несколько раз штурмовала боевые порядки противника. А днем раньше через границу переправился второй отряд из 400 красноармейцев при шести орудиях и восьми пулеметах.

Примаков, узнав о том, как происходил переход, заметил: «Заставу можно было скрасть и снять безо всякого шума, и Дыбенко (командующий Среднеазиатским военным округом – «Ведомости») напрасно придает переправе характер формальной войны».

После двухдневного форсированного марша второй отряд советских войск вышел к Мазари-Шарифу. Вместе с осажденными они отбросили афганцев в крепость. 8 мая после бомбардировки с воздуха и артиллерийского обстрела гарнизон Дейдади покинул цитадель. После двухдневного отдыха объединенный отряд двинулся дальше на юг, захватив еще два города: Балх и Ташкурган. Такое развитие событий не устраивало новое афганское правительство, которое решило уничтожить экспедиционный отряд и направило на север дивизию под командованием одного из лучших своих командиров – Сеид-Гуссейна.

Примакова внезапно вызвали в СССР, 18 мая он на специальном самолете вылетел в Ташкент. Командование отрядом принял Али-Авзаль-хан. Под этим псевдонимом в отряде находился Александр Черепанов.

Он принял решение продолжать продвижение к Кабулу. Но 23 мая пришло известие о том, что дивизия Сеид-Гуссейна внезапно овладела Ташкурганом, перерезав тем самым пути снабжения и поставив под угрозу само существование отряда. В стане Гулям-Наби-хана началась паника, его чиновники спешно потянулись к советской границе. Али-Авзаль-хан вынужден был развернуться и двинуться к Ташкургану. Утром 25 мая после артиллерийской подготовки и авиационной бомбардировки красноармейцы ворвались в город. Упорнейший бой продолжался два дня. Город трижды переходил из рук в руки, но в итоге афганцы вынуждены были отступить.

Однако и после этого продолжение операции, тем более успешное ее завершение, не стало менее проблематичным. В ходе боя за Ташкурган были израсходованы почти все снаряды. Неприхотливые русские горные трехдюймовки разогревались настолько, что у двух из них вырвало стволы, а в стволах знаменитых «максимов» вода из горных ключей скоро превращалась в пар. Отряд понес серьезные потери (убито 10 командиров и красноармейцев и 74 хезарейца, ранено 30 красноармейцев и 117 хезарейцев) и был отведен на отдых.

Отложенная интервенция

Впрочем, главное препятствие для дальнейших действий состояло в другом: маленький отряд не мог успешно действовать, когда большинство населения относилось к нему враждебно. Пока бойцы и командиры отдыхали, пришло известие, что двигавшиеся на столицу Афганистана сторонники Амануллы потерпели поражение. В этой ситуации продолжение войны силами маленького отряда становилось бессмысленным и 28 мая штаб Среднеазиатских войск отдал приказ о возвращении на Родину. В течение нескольких дней это решение было выполнено.

В документах частей, бойцы и командиры которых участвовали в афганском походе, она называется «Ликвидацией бандитизма в южном Туркестане». Более 300 ее участников были награждены орденом Красного Знамени, а остальные – ценными подарками, тем не менее ее изложение в исторических формулярах было запрещено.

Экспедиция закончилась, но в штабе Среднеазиатского военного округа продолжалась разработка операции по борьбе с Бачаи-Сакао. Один из ее вариантов предусматривал возвращение Амануллы при сохранении независимости Афганистана, другой – создание на севере страны марионеточной республики с дальнейшим ее присоединением к Советскому Союзу.

Интервенция не состоялась: в октябре 1929 г. афганский народ сверг Бачаи-Сакао без всякой помощи извне. Афганистан избежал вторжения и межплеменной войны, которая неизбежно разгорелась бы в этом случае.

Вероятно, советские руководители, принимая через 50 лет решение о вводе войск в Афганистан, не знали о неудачном походе 1929 г. или не учли его уроки.