Ришар Милль: «Мы делаем часы, которые должны быть устойчивыми к шокам»

Часовой марке Richard Mille нет и двух десятков лет, но она более чем успешно конкурирует со швейцарскими брендами с вековой и более историей. Секрет успеха Richard Mille – в уникальном сочетании характеристик, которые французский маркетолог Ришар Милль сумел объединить в своих часах. Его часы – оригинальные, узнаваемые, комфортные, легкие. Очень дорогие. И надежные.

90 лет назад всемирная слава Rolex началась с того, что основатель марки Ганс Вильсдорф снабдил часами Rolex молодую пловчиху Мерседес Гляйце, которая переплыла в них Ла-Манш. В XXI веке Ришар Милль поставил сотрудничество со знаменитыми спортсменами на поток: Рафаэль Надаль выигрывает в часах Richard Mille теннисные турниры, Алексис Пентюро – этапы Кубка мира по горным лыжам, Пабло Макдона – матчи по конному поло, Бубба Уотсон – соревнования гольфистов... Но прежде чем использовать большой спорт как двигатель торговли, нужно было создать часы, в которых атлеты захотят соревноваться и которые выдержат все перегрузки и сохранят точный ход.

Ришар Милль в часовом бизнесе уже больше 30 лет – работал и в массовых марках, и в люксовых. А в 2001 г. совместно со швейцарским предпринимателем Домиником Гена, чья семья более 100 лет занимается производством часов, создал бренд Richard Mille и производственную компанию Horométrie. На свои первые часы – RM 001 Милль установил цену... 200 000 евро. И потенциальные покупатели не оскорбились, а пришли в восторг от этого предложения!

Сегодня средняя розничная цена Richard Mille – 180 000 евро, причем выпускает такие часы Милль не десятками и даже не сотнями: в прошлом году он сделал их 4000 – в умении продавать часы так дорого и в таких количествах с ним не может сравниться никто. В прошлом году розничный оборот Richard Mille превысил 700 млн евро и в течение двух-трех лет достигнет 1 млрд евро, рассчитывает предприниматель. То есть Richard Mille может войти в число «миллиардных» часовых брендов, каковых в мире меньше десятка, и все они с более чем вековой историей: Rolex, Omega, Cartier, Patek Philippe, Longines, Tissot.

Этой весной в Столешниковом переулке в Москве должен открыться бутик Richard Mille – совместно с компанией Crystal Group Дмитрия Бердянского. В интервью «Ведомостям» на часовом салоне SIHH в Женеве Милль рассказал, как развивается его бизнес и почему он принял решение открыть бутик в Москве.

– То же самое мы сделали и в Китае: открыли бутик Richard Mille в Шанхае три года назад. Все сочли, что это был худший момент для открытия. Но бутик с самого начала работает очень хорошо. Ведь худшего момента не существует. Как минимум для нас. Потому что мы не завязаны на объемы продаж, как очень многие марки.

Для Richard Mille не является проблемой сделать бутик прибыльным – мне не потребуется продавать для этого часы сотнями (тут надо иметь в виду среднюю цену часов нашей марки). Наличие бутика – это также элемент имиджа. Сегодня мы не можем сказать, что марка Richard Mille – глобальная, если она не имеет бутика в Москве. Россияне очень хорошо разбираются в часах, я бы даже сказал, обладают экспертизой. Поэтому мы должны присутствовать в Москве. Но опять-таки продавать часы тоннами мы не собираемся.

– Местный партнер лучше знает рынок и заинтересован в успехе больше, чем сотрудники филиала.

– Да, на протяжении многих лет я удерживаю производство на 15% ниже спроса. Потому что регулируемое производство позволяет гораздо тоньше сбалансировать все процессы. Если же вы пытаетесь максимально быстро удовлетворить весь существующий спрос, вы подвергаете всю организацию стрессу, а от этого сразу возникают проблемы с качеством и проч. И заканчивается все тем, что у вас образуется нераспроданный товар.

– Так ведут себя не только русские, но люди во всем мире. С одной стороны, мы открываем новые бутики, с другой – сокращаем сотрудничество с мультибрендовыми дилерами. И наше производство растет: два года назад я сделал 3500 часов, в прошлом году – 4000 часов. Но это правда, что нам нужно соотносить открытие новых бутиков с нашими производственными возможностями, потому что открывать бутик, в котором не будет товара, не имеет смысла.

– Да. Наш оборот ex factory в прошлом году был 260 млн евро, в этом году будет 300 млн евро. Если считать розничный оборот, то больше 700 млн евро.

– Думаю, что это случится в течение 2–3 лет. Но это не цель, это не то, что меня стимулирует. Да, это приятно, это свидетельствует о том, что мы хорошо работаем. Но есть столько примеров компаний, натворивших глупостей из-за того, что ориентировались в первую очередь на цифры... Мы сохраняем благоразумие и растем умеренно.

– Вы забыли еще упомянуть категорию часов художественных, в которой мы тоже присутствуем. У нас есть также часы «ортодоксальные», такие как Richard Mille RM 31: в них главное – технические решения, конструкция механизма.

Горизонты для нас очень широки: с каждыми новыми часами для [теннисиста Рафаэля] Надаля, с новыми часами для [выдающегося игрока в поло] Пабло [Макдоны] мы выходим в новые ниши. И каждый раз, придумывая новые функции, мы приобретаем новый опыт, новую информацию и новые умения. С [французским автогонщиком] Аленом Простом, например, мы сделали новые часы для велоспорта. (Часы RM 70-01 Tourbillon Alain Prost стоимостью около 800 000 евро имеют пятиразрядный цифровой счетчик – предполагается, что их владелец будет вводить число преодоленных километров или любые другие цифровые значения вручную. – «Ведомости».)

– Вид спорта. Я не смогу сделать часы для боксера, футболиста или баскетболиста, поскольку им запрещено выступать в часах. Но они покупают часы Richard Mille. (Смеется.) [Горнолыжник] Алексис Пентюро выступает в наших часах. Велосипедист Марк Кавендиш – тоже. Он не партнер марки, но наш друг.

– С Надалем – он не хотел носить часы во время матчей. Но марку нашу любил. А мы убедили его, показав ему первый [сверхлегкий] прототип часов. Теперь Надаль не хочет их снимать, говоря, что это для него вторая кожа.

– В частной жизни они их тоже носят – с удовольствием. У нас нет очень жестких рамок для амбассадоров – наши отношения можно назвать словом «дружеские». А это значит, что мы рядом и в моменты взлетов, но в моменты падений – тоже. И это очень важно, потому что вся спортивная жизнь состоит из взлетов и падений. Поэтому наши спортсмены относятся серьезно к нашей марке, а мы – к ним: для нас спортсмены ни в коем случае не лимоны, которые можно выжать и выбросить. Рафа прерывал выступления почти на год, но такова жизнь.

– На Australian Open и US Open летал по одному разу. На Wimbledon не был ни разу. На Roland Garros хожу каждый год – Рафа не поймет, если меня там не будет. (Смеется.)

– В случае с часами для Рафы главное был не собственно вес – там был комплекс задач. Я делаю часы, которые будут носить и которые устойчивы к шокам, именно поэтому мы даем на них пятилетнюю гарантию. Да, можно сделать часы еще легче, но если при ударе у них повредится корпус или механизм – какой в таких часах смысл?

– Я думаю, что и пять лет гарантии – это уже очень хорошо. Особенно если учитывать, что гарантия покрывает и шоки от удара. Ведь что происходит сейчас: человек покупает часы [серьезной марки], случайно роняет их, часы останавливаются, человек несет их в гарантийный ремонт, а там ему отвечают, что гарантия этот случай не покрывает. Если бы я был покупателем таких часов, то заявился бы в их сервис с калашниковым.

Мы делаем часы, которые должны быть устойчивыми к шокам. Если часы их не выдерживают, это наша проблема, а не покупателя. Понятно, что, если принесут расплющенные часы, это не гарантийный случай. Во всех остальных должно быть как с автомобилями: если у новой машины отказал двигатель, это гарантийный случай и проблема производителя, если водитель разбил свою новую машину в аварии, это не гарантийный случай.

– На удивление, нет. (Хотя поначалу проблемы с качеством были – мы же молодая марка.) Обычно чем больше у вас объем производства, тем лучше качество, так как процессы оттачиваются лучше. А у нас очень много моделей лимитированных серий и при этом нет претензий по качеству, потому что мы действительно много над этим работаем. Поэтому не боимся давать пятилетнюю гарантию. При этом 80% обращений в сервис – это легко устраняемые дефекты: проблемы с заводной головкой, с браслетом. Поэтому мы хотим, чтобы в каждом нашем бутике работал сервисный мастер, и шаг за шагом делаем это.

– В этом году [на часовой выставке SIHH] очень многие марки представили новые «доступные» модели с более низкими ценами. Меня такой подход не интересует совершенно – я могу, но не хочу делать коммерческие часы с «доступной» ценой. Сейчас цена на Richard Mille начинается от 80 000 швейцарских франков за RM 29 в титановом корпусе. Объем производства меня не занимает совершенно. Для меня гораздо более увлекательным является процесс разработки. Например, чтобы создать двойное сапфировое стекло для часов RM 53-01, понадобилось два года. И наши клиенты очень боятся, что мы не устоим перед соблазном и начнем делать массовые часы. Но наша бизнес-модель работает, и нет смысла ее менять.

Женева