Анна Балдассари: Куратор Анна Балдассари рассказала о выставке «Шедевры нового искусства. Собрание С. И. Щукина»

Выставка «Шедевры нового искусства. Собрание С. И. Щукина», как предполагает Балдассари, должна стать событием. Она уникальна прежде всего тем, что впервые с 1948 г., когда закрылся Государственный музей нового западного искусства и находящиеся в нем произведения из коллекции Сергея Щукина были распределены между Пушкинским музеем и Эрмитажем, его собрание будет воссоздано в значительной его части. Идея ее проведения принадлежит внуку Щукина Андре-Марку Делок-Фурко и биографу коллекционера Наталии Семеновой. Они были очень рады, что куратором выставки стала блестящий профессионал, экс-директор Музея Пикассо Анна Балдассари.

– Для нас главное – увидеть воссоединенную коллекцию Щукина. Естественно, мы покажем не все 256 работ из его собрания – но 130. И они не демонстрировались вместе 68 лет. После того как были разделены между двумя музеями.

– Естественно, мы выбирали вещи по принципу их сохранности и возможности транспортировки, но самое главное – мы встали на позицию Щукина и хотели показать самые репрезентативные, самые важные для него произведения. Прежде всего картины Анри Матисса и Пабло Пикассо, у нас будут и Сезанн, Гоген, Моне, Деррен.

– Действительно, в Париже их достаточно, мы пресыщены импрессионистами и постимпрессионистами, и кубистов у нас полный комплект. Но в российских музеях есть такие работы французских художников, которых нет у нас, а без них нельзя составить полное представление об их творчестве. И роль Щукина в этом велика, особенно в связи с этим надо обратить внимание на Матисса и Пикассо.

Щукин был революционером, он покупал Матисса и Пикассо до того, как они стали известны во Франции, в его коллекции есть ранние их произведения. Особенно Матисса, потому что без Щукина – его энергии, денег, заказов – Матисс не мог бы купить себе ателье, сменить формат и манеру. Не смог бы эволюционировать. Не будем забывать, что до 1910 г. Пикассо буквально умирал от голода, и если бы Щукин не стал покупать его работы, то он просто не смог бы работать дальше. А потом его картины стал покупать Амбруаз Воллар, который поддерживал интересы и запросы Щукина. Так что они повлияли на историю искусства. Затем появился интерес к художникам-кубистам, к Деррену, Вламинку, Браку.

Я начинала профессиональную деятельность, специализируясь на Матиссе, и не могла не изучать вещи, хранящиеся в Музее им. Пушкина и Эрмитаже. Состав коллекции Щукина восстановила его биограф Наталия Семенова. Долгое время его имя не упоминалось.

– Каталог, который появится к выставке, будет самым полным и точным по его коллекции. Для этой выставки мы работали и с независимыми авторами, и с музеями, но единого понимания, что такое коллекция Щукина, у нас не было. До сих пор мы ведем научную работу в архивах Воллара, Матисса, Пикассо, чтобы установить, например, точную дату продаж. Знание мира Щукина нужно нам прежде всего для понимания нашего собственного искусства. Многие журналисты спрашивают: почему вы не делаете выставку и Щукина, и Морозова?

– Для нас это две совершенно разные, независимые друг от друга фигуры. Поскольку Морозов абсолютно традиционен как коллекционер: если он купил три картины Пикассо, то предпочитал голубой и розовый периоды, он покупал декоративные работы Матисса, но не радикальные. А Щукин интересен тем, что действовал, если так можно выразиться, против всего – против тогдашнего представления о хорошем вкусе, против культурных норм. Щукин шел на риск и был типом нового собирателя, который думает о развитии искусства, его трансформациях, изменениях, и в этом его уникальность.

Нам важно и интересно понять, как работы, которые собирал Щукин, отражали то искусство, которое совершалось во Франции. Я не хочу сказать «французское искусство», Пикассо был испанцем, но то искусство, которое творилось на французской сцене. Щукин нас заинтересовал еще и потому, что в отличие от Морозова, который покупал работы для себя и публично их не показывал, Щукин считал, что нужно делиться своими увлечениями. Он очень рано открыл галерею для публики, сам водил по ней экскурсии, туда приходили художники, т. е. он открыл дорогу русскому авангарду.

– И что же? Вы боитесь за русское искусство?

– Подход, который я выбрала, другой, он не про заимствования. Я предпочла не показывать линейного развития в пространстве и времени, меня интересуют крайние точки, самые яркие, самые радикальные. Я выбрала Сезанна, Матисса, Пикассо, которые есть главные действующие лица на этой выставке, их взаимосвязи и противопоставления между собой. Так же радикальны были Родченко, Малевич, Татлин, их рельефы и контррельефы. Русские художники занимались не копированием, а развитием. Мне интересно, как получилось, что люди увидели коллекцию Щукина и через полгода пошли дальше авторов его галереи. Как они трансформировали свои знания.

– Я уверена, что мы сделаем прекрасную выставку с российскими музеями, но главное в экспозиции – что революция в искусстве, которую делали Сезанн, Гоген, Пикассо, Матисс, произошла не во Франции, а в сердце России – Москве. Мы, потомки Пикассо, даже не представляли, какие работы находились в вашей стране. Что же касается русского авангарда, то он, по сути, был уничтожен и долгие годы пребывал в забвении. И наша задача возродить его в общественном сознании.