За что наградили победителей Берлинского кинофестиваля

Под конец Берлинале в конкурсе показали «Синонимы» израильского режиссера Надава Лапида – историю болезненной ассимиляции молодого израильтянина в Париже, рассказанную как абсурдистская притча. Этот автобиографический фильм, получивший «Золотого медведя», идеально соответствует заявленному темой фестиваля слогану: личное – всегда политическое. Главный герой, как и сам Лапид много лет назад, не в силах больше выносить израильский мачизм, бежит в страну свободы, равенства и братства. Но политика толерантности и мультикультурализма оказывается такой же ложью, как и родной милитаризм. Лапид испытывает ностальгию по старой неполиткорректной Европе, жизнь в которой наверняка была ничуть не легче, но хотя бы честнее.

Последний для программного директора Дитера Косслика Берлинале много и по делу ругали все 10 дней. За то, что мало американского кино в конкурсе, а значит, и звезд на красной дорожке. За то, что слишком много кино социально ангажированного. В основной конкурс фестиваля, например, взяли аж шесть картин, снятых женщинами-режиссерами. Но этот занимательный факт никак не повлиял на качество программы.

Хотя ленту старейшей представительницы «берлинской школы» Ангелы Шанелек «Я был дома, но...» наградили «Серебряным медведем» за режиссуру уж точно не по квоте. «Я был дома, но...», пожалуй, самая сложная и новаторская картина 69-го Берлинале. Глубоко интимная история о личном кризисе вдовы с двумя детьми выглядит в том числе и метафорой кризиса кинематографа, превратившегося из агента влияния и субъекта рефлексии в предмет всяческих спекуляций.

Гран-при жюри получил фильм Франсуа Озона «Милостью Божьей» о борьбе участников и основателей организации «Освобожденное слово» с педофилией в католической церкви. В основе сюжета реальная история трех мужчин, жителей Лиона, подвергшихся в детстве сексуальному насилию со стороны священника Бернара Прейна, которого десятилетиями покрывало начальство и только несколько лет назад полиция начала расследование. К характерной для Озона критике буржуазии, социального класса, к которому принадлежит и сам режиссер, здесь добавился откровенный антиклерикализм. То есть новая картина – высказывание антисистемное, по духу совпадающее с настроениями, царящими в сегодняшней Франции.

Приз Альфреда Бауэра с формулировкой «за новые перспективы в киноискусстве» достался немецкой картине Норы Фингштайдт «Бунтарка», жестко критикующей современную систему образования, так и не ставшую по-настоящему инклюзивной. Механизмы адаптации для детей с особенностями развития очевидно не совершенны, как и в Средние века, общество предпочитает таких детей изолировать.

Награду за лучший сценарий получила итальянская лента «Пираньи Неаполя», снятая по роману знаменитого писателя Роберто Савиано, не устающего из книги в книгу разоблачать мафиозные кланы родной страны. Говорят, за голову Савиано коза ностра объявила денежное вознаграждение. В «Пираньях Неаполя» насилие показано как смертельная болезнь, передающаяся половым путем. Главные герои, преступники-головорезы, еще не достигли совершеннолетия, а их вожаку и вовсе только исполнилось пятнадцать.

Любопытным оказалось и решение жюри в актерских номинациях. Оба приза достались китайским исполнителям Ван Цзинчуню и Юн Мей, сыгравшим в эпической семейной саге о последствиях культурной революции «Прощай, сын» (режиссер Вонг Сяошуай). Таким образом жюри во главе с Жюльет Бинош поддержало авторский китайский кинематограф (картину «Одна секунда» классика и негласного фаворита Чжана Имоу дирекция фестиваля была вынуждена снять с конкурса, потому что фильм не пропустила китайская цензура).

Наконец, приз за выдающиеся художественные достижения получил оператор норвежского фильма «Время воровать лошадей» Расмус Видебек. Безусловно, природные красоты в ностальгической ленте Питера Мулланда о послевоенных годах сняты превосходно. Но вообще-то именно этот приз стоило отдать Фатиху Акину. Его «Золотую перчатку», фильм о серийном маньяке Фрице Хонке, изощренно убивавшем женщин в Гамбурге 1970-х, жюри проигнорировало, видимо сочтя, что в мире пост#metoo эстетизация насилия над слабым полом есть явная политическая близорукость.