«Дау» Ильи Хржановского: Парк сталинского периода

Начинавшийся в 2005 г. как кинобайопик ученого-физика и лауреата Нобелевской премии Льва Ландау (в основе проекта мемуары жены Ландау Коры «Академик Ландау. Как мы жили»), «Дау» со временем мутировал во что-то вроде реалити-шоу или ролевой игры. Несколько лет участники проекта жили по законам и обычаям советских 1930–1960-х гг. в специально отстроенном заново «закрытом институте» в Харькове – копошение этого людского муравейника время от времени фиксировали камеры. Материала в итоге отсняли на 700 часов, поэтому было принято стратегическое решение смонтировать 13 отдельных полнометражных картин и несколько веб-сериалов. Скоро обещают закончить основной фильм, примерно пятичасовой продолжительности. Среди участников профессиональные актеры в меньшинстве. Главную роль, Дау, исполнил дирижер Теодор Курентзис. Академика Крупицу (Капицу) – театральный режиссер Анатолий Васильев. В проекте отметились и другие международные звезды – Дмитрий Черняков, Марина Абрамович, Ромео Кастеллуччи. И только роль Норы (Коры) сыграла актриса Радмила Щеголева.

Деньги и слухи

В 2005 г. основным инвестором «Дау» выступал известный французский продюсер Филип Бобер, работавший с такими звездами авторского кинематографа, как Ларс фон Триер и Ульрих Зайдль. «Дау» также получил субсидии от Минкультуры РФ, «Держкино» Украины, двух региональных немецких фондов и организации Eurimages (фонд поддержки совместного кинопроизводства и проката при Совете Европы). А осенью 2007 г. в проекте появился новый игрок – российский бизнесмен Сергей Адоньев. Его вложения значительно увеличили бюджет, достигший, по сведениям ВВС, порядка $70 млн.

Про съемочный процесс ходили и ходят нехорошие слухи, неоднократно пересказанные прессой, в основном европейской. Из недавнего – нашумевшая статья в газете Le Monde, в которой приведены свидетельства участников о якобы имевших место на съемочной площадке манипуляциях и насилии, причем не только психологического характера.

Неполадки во вселенной

Парижская премьера «Дау», задуманная как грандиозное иммерсивное действо по аналогии со спектаклями пионера жанра, знаменитой лондонской театральной компании Sleep No More, была запланирована на 24 января. Показы должны были пройти в двух театрах – де ля Вилль и Шатле. А в Центре Помпиду открылась инсталляция – реконструкция коммунальной квартиры, в которой во время съемок работали ученые. Однако у организаторов возникли проблемы с префектурой, в итоге Шатле открылся только в начале февраля (но кино там не показывают, работают бар и кабинки DAU Digital, в которых можно посмотреть фрагменты фильмов и не вошедший в них материал).

В Театре де ля Вилль кино демонстрируют, но не смогли к сроку подготовить многое из анонсированного заранее. Например, «дауфоны» – аудиогиды с индивидуальными программами посещения инсталляций и сеансов. Путаница возникла и с так называемыми визами во «вселенную Дау». Их можно было приобрести онлайн на 6, 12 или 24 часа, в последнем случае – заполнив анкету с вопросами типа «подвергались ли вы когда-нибудь сексуальному насилию?», «видели ли уже в своей жизни труп?» Придя в кино, часть зрителей обнаружила, что, несмотря на предварительную оплату, их данных в системе нет – и виз, соответственно, тоже. К первым показам не привезли и шаманов, раввинов и католических священников – предполагалось, что они будут беседовать с посетителями о вечном в специально оборудованных кабинках.

Из «аутентичных» развлечений, помимо собственно фильмов, пока функционирует только буфет (в меню чай и гуляш в алюминиевой посуде) и бутик с сопутствующими товарами (разнообразные консервы). Все эти неполадки вызвали шквал возмущения во французских соцсетях. В Twitter «Дау» сравнивают с печально известным музыкальным фестивалем Fyre (на который продали много дорогих билетов, а потом отменили) и требуют вернуть деньги.

Фрагменты «Дау»

Мне удалось с горем пополам посмотреть лишь два фильма: «Дау-3» и «Дау-7» (названия, чтобы усугубить путаницу, намеренно не присвоены). Перед каждым сеансом в полной темноте минут десять громко играл гимн СССР на разных языках. Обе части – пример совершенно традиционного кинематографа, истории любви-ненависти между Дау и Норой и Норой и ее матерью. В «Дау-7» в центре интриги любовный треугольник – Нора застает мужа со старой подругой-гречанкой, приехавшей в Харьков из Афин. Психологический реализм бергмановского типа, который чуть портит весьма приблизительная игра Теодора Курентзиса, разбавлен знакомым по перестроечному кинематографу криптототалитарным кичем – например, Дау собеседует несколько женщин на место горничной, заставляет их раздеться до исподнего и декламировать Пушкина в декорациях, больше подходящих московским ресторанам «Страна, которой нет» или «Марьиванна».

Похожая ситуация и с «Дау-3». То, что мать Норы играет настоящая мать актрисы Щеголевой, а любовницу Дау – настоящая подруга Курентзиса, не делает картину ни лучше, ни хуже. Занимательный факт, не более. Удивительной смеси жизни и искусства в «Дау», увы, не случилось.

Известно, однако, что все части сильно отличаются друг от друга. Новеллу «Саша-Валера», рассказывающую о любви между двумя дворниками, работавшими в институте, по жанру смело можно отнести к документальному гей-порно. Много разговоров и о той части, в которой случается настоящий, а не сымитированный на камеру секс между Норой и ее родным сыном, эту роль исполнил известный в узких кругах певец Николай Воронов. И так далее, и тому подобное.

Советское садомазо

К авторам «Дау» еще до премьеры накопилось много вопросов этического характера. Если просочившаяся в прессу информация об инцидентах во время съемок пока остается неподтвержденной (Хржановский вроде бы планирует подать в суд на Le Monde), то цель проекта и методы ее достижения выглядят манипуляцией. Режиссер утверждает, что «Дау» – проект о современности, а погружение в прошлое – разновидность психоанализа. Надо понимать: унижение как способ воскреснуть, переродиться. Несознательному обществу в ХХI в. следует переболеть, пусть и понарошку, чумой века двадцатого. Но мне показалось, что эта попытка поставить сегодняшних зрителей в условия полной несвободы, заставить физически пережить трагический опыт прошлого, ощутить давление репрессивного аппарата – слежку, прослушку, допросы с пристрастием – скорее аттракцион, побег в парк сталинского периода. Хржановский использует классический тоталитарный карательный набор, кроме, разумеется, высшей меры: кинокамера – не автомат, сколько ни снимай – не стреляет.

Как бы то ни было, при знакомстве с «Дау» в глаза бросается очевидное: человеческое бесправие, как опасная болезнь, постоянно мутирует, сколько ни изобретай вакцин (толерантность, мультикультурализм, феминизм etc), оно каждый раз меняет формы и продолжает разъедать мир. Глупо полагать, что человек унижен и растоптан, только когда ограничен в передвижениях и информации, сидит за решеткой или на допросе. Миграционный кризис, me too, black lives matter (общественные потрясения, которые случились в мире, пока снимали «Дау») – примеров бесконечное множество. Мишель Фуко писал, что «власть выражает себя не через право, а через определенную технику власти, посредством не наказания, а контроля и осуществляет себя на таких уровнях и в таких формах, которые выходят за пределы государства и его аппарата». И в этом смысле реконструкция Хржановского – дегтярное мыло, советские рубли, пятое управление – смотрится как BDSM-фетишизм. Но на эту критику авторам сейчас отвечать недосуг. Насущный вопрос – пока все еще организационный: удастся ли разрешить технические проволочки. Пока «Дау» в Париже – фиаско, о чем не перестают писать французские газеты. Во многом это вина самого Хржановского, решившего из маркетинговых соображений дополнить кино разнообразным «домино». Та часть проекта, что отвечает за visual arts, не только не доделана, но и не додумана. Все сопутствующие инсталляции глубоко вторичны по сути и моментально вызывают в памяти работы Ильи Кабакова или, например, французского художника Кристиана Болтански (заметно проигрывая им в исполнении).

После Франции проект планируют показать в Лондоне. Берлинскую премьеру отменили, Россия в списках гастролей вообще не значится. Таким образом, до основного адресата, соотечественников, «Дау» не дойдет. А западная публика воспринимает антиутопию Хржановского как Диснейленд, где вместо газировки – хреновуха, а вместо Микки Мауса – усатый мужчина в кителе.

Париж