Музыкальный год открылся фестивалем «Возвращение»

Знакомая ситуация, как обычно в январе: в Малом зале консерватории яблоку негде упасть, на сцене – закадычные друзья, однокашники по Гнесинке-десятилетке, когда-то, 22 года назад, вернувшиеся на каникулы из европейских странствий – кто со скрипкой, как Роман Минц, кто с гобоем, как Дмитрий Булгаков, – чтобы поиграть вместе для таких же друзей и близких. Но не просто поиграть, а вооружась литературно-концептуальной программой.

Король без диплома

22 года назад это было в новинку: кураторское мышление присутствовало в арт-сообществе, в музыке же оно пробивалось в лучшем случае на фестивале «Альтернатива» и в других проектах, где играли современную музыку. Но оказалось, что при наличии фантазии можно сопрячь в умно выстроенные программы Брамса и Шнитке, Чайковского и Геннадия Гладкова: серьезное музицирование с первых шагов фестиваля соседствовало с придурью и весельем; отыграв Баха и Губайдулину, друзья запросто объединялись в исполнении наскоро сделанной транскрипции «Бременских музыкантов».

Литературно-тематическое планирование стало одним из принципов фестиваля «Возвращение». Другим – принципиальная неповторяемость: за два с лишним десятилетия ни одно сочинение не было исполнено дважды. Держась обоих правил, составители программ намеренно обрекали себя на все возрастающие трудности с поиском нового репертуара, но вместе с трудностями рос и азарт. Нынешний, 22-й фестиваль удивил открытиями противоположного толка.

С одной стороны, еще остались шедевры, относящиеся к ходовому камерному репертуару, доселе на «Возвращении» не звучавшие: так, лучшим номером финального дня стал Второй квинтет Антонина Дворжака, который мастерски и вдохновенно исполнили Яков Кацнельсон на рояле, Борис Бровцын и Роман Минц на скрипках, Максим Рысанов на альте и Дора Кокаш на виолончели. Последнюю участницу хочется выделить: младшая из всех, 26-летняя венгерская струнница примкнула к компании «возвращенцев» лишь недавно, но по уровню не уступает опытным коллегам, более того – когда слышишь басовый голос, играющий непростую линию в плотной фактуре с ясной интонацией без треска и клекота, хочешь созвать виолончельный конгресс и продемонстрировать образец для подражания.

С другой же стороны, выяснилось, что в начале ХХ в. были композиторы, которые писали так, как если бы у Бетховена и Шуберта не было таланта. Несомненно, Квинтет для фортепиано и духовых Фрица Фольбаха (1902) представляет исторический интерес: вот только музыка не вдохновила исполнителей и превосходные каждый сам по себе духовики вместе с утонченным пианистом Андреем Гугниным так и не смогли слиться в стройном ансамбле.

Трудности программирования, скопившиеся к XXII фестивалю, выявились в том, что две программы пришлось составлять из музыки, написанной дилетантами, и из ремейков. Впрочем, композиторами-дилетантами нередко были чрезвычайно талантливые люди и не их вина, что в их пору в их странах не существовало консерваторий. Например, композитором без диплома был король Англии Ричард I Львиное Сердце, арестованный своими же союзниками по возвращении из крестового похода и в плену написавший песню «Поскольку речи пленного напор не свойствен». Или дипломат и поэт Александр Грибоедов – автор двух известных вальсов. Или химик Александр Бородин, все музыкальное образование которого составили частные уроки, – создатель Секстета для струнных. А также аристократ Джачинто Шельси, математик Георгий Катуар, юрист Эрнест Шоссон и кинематографист Чарльз Спенсер Чаплин.

От мультиков до «Москвы»

Что касается ремейков, то их сочиняли как раз суперпрофессионалы.

Игорь Стравинский соткал Итальянскую сюиту (как и предшествовавший ей дягилевский балет «Пульчинелла») из мотивов, как он думал, Джованни Баттисты Перголези (на самом деле рукописи, попавшие к русскому композитору, принадлежали разным итальянским авторам) – и стоило сходить на фестиваль «Возвращение» только для того, чтобы послушать в дуэте скрипку Бориса Бровцына и рояль Ксении Башмет.

Эдвард Григ приписал к сонатам Моцарта партию второго рояля, начинив ее романтическими гармониями, но не тронув оригинальную партию первого рояля – Александр Кобрин и та же Ксения Башмет продвинулись в ревизии наследия, вкрутив в финал до-мажорной сонаты цитату из Фортепианного концерта Грига, до чего сам скромный норвежский композитор все же не додумался.

Сальваторе Шаррино обработал в цикле «Голоса под стеклом» мадригалы Карло Джезуальдо ди Венозы – и в ансамбле, ведомом Филиппом Чижевским, изысканно звучали низкие духовые инструменты: басовая флейта, английский рожок и бас-кларнет.

Бенджамин Бриттен в молодости сочинил «Россини-сюиту» для рекламного мультика – в исполнении этого веселого и звонкого саундтрека нашлось место детскому хору той самой Гнесинки-десятилетки, из которой когда-то вышли основатели фестиваля, и кларнетисту Михаилу Безносову за пультом дирижера.

Рахманинов переложил Баха, Лист – Шуберта. Даже странно, что такую благодарную тему, как «Ремейки», Роман Минц и Дмитрий Булгаков не выдумали раньше. И странно, что раньше на «Возвращении» не исполнялись Три песни советских композиторов из фильма «Москва» (2000), хотя Минц играет эту музыку со дня написания. Теперь песни прозвучали с участием джазовой вокалистки Алисы Тен, которая не просто выучила наизусть слова и мелодии «Заветного камня», песни «Враги сожгли родную хату» и «Колхозной песни о Москве» – советских реди-мейдов, которые Леонид Десятников инкрустировал в свое сочинение, но и безошибочно сопрягла их с изощренной ритмической иноходью партитуры, успев даже пару раз испустить на фоне инструментальных проигрышей экстатический крик чайки. С Андреем Гугниным за роялем песни из «Москвы» прозвучали акварельно и тонко, аккордеон композитора Дмитрия Бурцева добавил толику авангарда, уверенный контрабас Павла Степина создал мягкую основу, а Роман Минц не только с аргентинским шиком провел сольные эпизоды, но и оказался дирижером-лидером – только со скрипкой в руках.

Непонятые песни

Удивительная вещь Десятникова (по годам почти ровесница фестиваля «Возвращение»), в которой соединились советский материал, принципы месс Ренессанса (там тоже брали какую-нибудь популярную песенку и обертывали ее в высокую полифонию), стихия танго и припевы из Равеля, пока еще не выпала из контекстов и не утратила понятности для современного слушателя. Увы, это случилось с другим шедевром, исполненным в заключавшем фестиваль «Концерте по заявкам», – казалось бы, близким Десятникову циклом Дмитрия Шостаковича «Из еврейской народной поэзии».

Восемь песен и три песни: в первых восьми поется о том, как тяжко было евреям при царе, в последних трех – как хорошо стало при колхозах. Современники Шостаковича твердо знали эзопов язык: в словах про сибирскую каторгу или прощание супругов перед долгой разлукой они безошибочно распознавали ситуации, знакомые по собственному советскому опыту, а финальная песня жены сапожника, полнящейся счастьем оттого, что «врачами стали наши сыновья», на премьере в 1955 г., когда люди еще живо помнили дело врачей, звучала прямо-таки обжигающе. Сегодня этот уровень понимания недоступен многим слушателям нового поколения, а также, приходится предположить, самим исполнителям. Вокальное трио и пианист Александр Кобрин исполнили цикл качественно, но интонационно сыровато, а главное – по содержанию пусто.

В этом скрыта одна из проблем фестиваля «Возвращение». Основной, ныне 40-летний, контингент его участников превосходно объединяется горизонтальными связями музыкантского братства, и новые, более молодые инструменталисты в него легко вписываются. Им слова не нужны, чего не скажешь о немногочисленных вокалистах, которым необходим умный наставник, умеющий объяснить и певческий стиль, и содержание исполняемой музыки.

В молодые годы фестиваль «Возвращение» был высказыванием поколения – нового, свободного, открытого миру. С возрастом прибавился опыт и не исчезло бескорыстие: музыканты выступают без гонораров, а средства на орграсходы собираются через краудфандинг. На 23-м году кладовая мировой камерной музыки все еще не иссякла – хотя фантазии для ее разработки с каждым годом требуется все больше.