За что советские зрители любили «Афоню» и другое плохое кино
В лихой книге «Родина слоников» киновед Денис Горелов показал СССР в зеркале кинохитов
«Книжка сложена из выдающихся, среднепроходных и чудовищных фильмов, равно полюбившихся советскому народу в год выпуска. И чуть менее любимых, но заслуживших культовый статус в продвинутых кругах. А вместе являющих собой мозаичный портрет страны, в которой родился автор и которая умрет вместе с последним человеком, заставшим ее в сознательном возрасте. То есть довольно скоро».
Критик и киновед Денис Горелов действительно сочинил книгу о Советском Союзе, только глядя не в документы, а в зеркало, где проплывает вся страна с ее неврозами, надеждами и радостями, со смурными колхозниками и интеллигентскими песнями под гитару, с полосатыми палочками регулировщиков и шерстяными платками теток, с секретарями райкомов и королевами бензоколонок, с дурацким набором слоников на комоде.
«Одна девочка – очень маленькая – сказала папе: «Когда мир еще был черно-белым...» Действительно – зачем снимать мир черно-белым, если он цветной?
Поверь, девочка, советский мир был цветным, хоть некоторое время и снимался в ч/б. А советский фильм сегодня исполняет функцию наскальной живописи: доказать, что древние люди были, а современники произошли именно от них».
Первое же эссе в «Родине слоников», про кинокартину «Октябрь», начинается со слов «Сергей Михалыч Эйзенштейн очень любил дохлых детей» – и это, конечно, самая завлекательная первая строка со времен кота, садившегося в трамвай. Заодно тут сразу произойдет селекция читателей. Я знаю тех, кого от Дениса Горелова корежит, как от капли щелочного раствора, упавшей на нежную кожу, кто сочтет отвратительным амикошонством «Михалыча» и богохульством – все прочее: как? Эйзенштейн – и дохлых детей?
Между тем это разнузданный, но точный текст: про то, что высочайшим даром Эйзенштейна было прежде всего теребить нервную систему зрителя, за что его ценила советская власть. «Во всех иноземных справочниках Эйзенштейна держат в сомнительном разделе «Пропаганда», обочь с валькирией нацистского духа тетенькой Рифеншталь». Мертвых младенцев, пионеров, маленьких и крупных животных у Эйзенштейна и вправду не счесть – и это прежде всего и бросается в глаза, только никто об этом так не писал.
Еще три новых книги об искусстве
Александр Ратнер
«Тайны жизни Ники Турбиной («Я не хочу расти...»)
Ника Турбина – девочка-вундеркинд, которая в 1983-м прославилась на весь СССР благодаря своим стихам, серьезным и почти взрослым. Ей самой тогда было восемь, она верила, что говорит с Богом и стихи диктует ей именно Бог. Подростком тыкала пальцем в небо, говоря: «Мое место там». Пошлая физическая реальность безжалостно отрицалась. Как только организм Турбиной смог выносить алкоголь, она начала пить. В 1990 г. ее пригласил в Швейцарию один психотерапевт. Собираясь в аэропорт, она демонстративно выбрала совершенно непотребные обноски, сопровождающим пришлось ее переодевать прямо в подъезде. В самолете 16-летняя девушка осознала, что наливают, и выпила 200 г водки; со швейцарцем немедленно спуталась, несмотря на то что ему было 74 года и месье знал толк в извращениях; год пила в Швейцарии, потом вернулась в Москву и пошла на панель, не из-за безденежья, а из любопытства («Меня почти не брали – пьяная была, а пьяная баба никому не интересна»). Впрочем, тут, может, врала.
Потом мучительно, с отвращением пыталась образумиться, заводила какие-то романы с хорошими мальчиками, но по-прежнему отчаянно, как не в себя, пила, все время сидела на балконах и подоконниках, свесив ноги наружу. Когда в первый раз упала, ее откачали, когда во второй – нет.
Есть люди, вокруг которых буквально черти скачут, но глазу стороннего наблюдателя, да и самого человека они часто кажутся ангелами, и грань тут провести бывает трудно. Главным делом жизни Турбиной, похоже, было яростное саморазрушение. Ну да, это жест настоящего большого поэта – поэты вообще стремятся к смерти и трагедии, а если нет, смерть быстро находит их сама, за это их и любят. Но большинство стихов, если верить этой скрупулезной 600-страничной биографии, Ника написала не вполне сама (эти подозрения возникли после первой же публикации) – их сильно дорабатывала мать, непризнанная поэтесса, перед тем выжимавшая из дочки строчки, как пасту из тюбика. И конечно, на Турбиной паразитировали все, кто мог, в том числе государство, которое выбросило ее, как только она стала ненужной. Очень печальная, написанная с большой любовью книга.
Издательство АСТ
Софья Багдасарова
«Омерзительное искусство»
Софья Багдасарова – автор великолепного блога про искусство shakko-kitsune.livejournal.com – сама себя аттестует как «шкодливый историк искусства». На самом деле историк она вполне серьезный, а шкодливость заключается только в том, что она умеет увлекательно рассказывать о самых разных вещах – от того, как на самом деле выглядели подвески Анны Австрийской, до того, как художники разных эпох иллюстрировали Апокалипсис. Ее первая книга – про всякие ужасы, которые непросвещенные любители искусства встречают на картинах и в книгах: Медея убивает брата, Фиест ест собственных детей, Юпитер кастрирует Сатурна и т. д. Багдасарова, собственно, и объясняет, что стоит за пугающими сюжетами.
Проблема не в том, что ее книга оборачивается пересказом мифов и легенд, и так знакомых любому, читавшему в детстве «Мифы Древней Греции» Куна, а в юмористическом стиле изложения. Сама Софья считает, что это «стилистика «Сатирикона» и Марка Твена (с поправкой на пошлый XXI век, конечно)». Но при всех несомненных талантах ей не удается быть ни Аверченко, ни даже Гариком Харламовым. «Корова Ио сбежала из ангара. Ее подгонял гигантский овод, посланный Герой, и она в ужасе доскакала до Кавказских гор, где познакомилась с Прометеем, проводившим на курортах Краснодарского края законно заслуженный отпуск с целью поправить печальное состояние печени с помощью боржоми и нарзана». «Серьезные» фрагменты книги, а именно расширенные подписи к картинам, выглядят на этом фоне глотком свежего воздуха. Большое счастье, в общем, что свой суперблог Багдасарова не пытается превратить в «Сатирикон» и что впереди у нее наверняка много других книг.
Издательство «Бомбора»
Фрэнсис Форд Коппола
«Живое кино. Секреты, техники, приемы»
Копполе в следующем году исполнится 80, но автор «Крестного отца» и «Апокалипсиса сегодня» остается неугомонным. Сейчас он занимается «живым кино» – по его собственным словам, «новым видом искусства, потомком телевидения, кинематографа и театра». Если огрублять – это кино в прямом эфире, не телеспектакль и не мыльная опера, а именно настоящий, полноценный большой фильм, вживую разыгранный актерами. Зачем? «Как и в случае с прямой трансляцией бейсбольного матча, наибольшее удовольствие зрителям будет доставлять как раз само осознание того, что это прямая трансляция, что действие со всеми его шероховатостями разворачивается прямо у них на глазах. Возможно, вы <...> почувствуете, насколько это все реально, и будете сидеть как на иголках, гадая, справимся ли мы со своей задачей». Коппола уже провел две экспериментальные мастерские со студентами, пытаясь понять перспективы затеи. Чистая блажь, эксперимент – но в кинематографе многое начиналось с экспериментов.
Издательство «Альпина паблишер»
Столь веселую, свободную, нахальную искренность вообще позволяют себе немногие. Пьеса Виктора Розова «В поисках радости», согласно Горелову, – «полная дурнина». Героиня Татьяны Самойловой из «Летят журавли» – «шалава», «пошлая раба эмоций, ложащаяся под кого попало» и нарушающая ключевой военный принцип: мужик воюет – баба ждет. Стихи Вознесенского – «глупые, случайный набор броских аллитераций и загранично-молодежного вокабуляра типа «свитер-стриптиз-саксофон». Андрей Тарковский – не только крупный автор, давший Горелову возможность сочинить грандиозное эссе про «Иваново детство», но и халтурщик, сценарист голимого трэша типа «Один шанс из тысячи» (кстати, Горелов об этом умалчивает, но в фильмографии Тарковского есть сценарий узбекского двухсерийного детектива «Берегись! Змеи!» – вот бы что посмотреть, особенно на двойном показе, например, с «Жертвоприношением»). А уж о Сергее Михалкове и говорить нечего: обвинив его в тартюфском, «фамильном лицемерии, которое особо ценилось в их стародворянском клане как подлинно элитное качество» (эссе про фильм 1948 г. «Красный галстук»), Горелов совсем уже катком проходится по творцу гимнов и басен, когда добирается до «Сказки о потерянном времени». Многие, очень многие деятели культуры испаряются, когда Горелов наводит на них свой гиперболоид.
Очень маленькая девочка, процитированная в предисловии, многое узнает из «Родины слоников». К 2018-му как-то забылось, что сталинская Россия была страной, живущей в вечном ожидании войны – и это ожидание очень ярко проявляется в невинном с виду «Вратаре» (1936), фильме о профессиональном футболисте, который должен быть готов к бою, ибо часовым поставлен у ворот (оцените лексику). Что к середине 1950-х страну накрыл настоящий шквал бандитизма, который власть официально признать не могла, но который четко отозвался ощущением тревоги в «Деле «пестрых». Что популярность «Человека-амфибии» (1961) была обусловлена послевоенным беби-бумом – миллионы подростков штурмовали кинотеатры, где показывали фильм об участии морских дьяволов в классовой борьбе. Что в 1956-м в городах проживала половина населения страны, а в 1975-м – уже две трети, за счет понаехавшей из деревни лимиты. И именно лимита обеспечила фантастический успех «Афони», «несмешного фильма про некрасивого выжигу-сантехника», пробующего освоиться в городе, к которому чувствует полностью разделенную неприязнь (62,2 млн зрителей и 11-е место в прокатном рейтинге за 70 лет истории советского кино). Что никто лучше Эдварда Радзинского не рассказал о том, как угасал романтический пыл 1960-х, переходя в приземленность следующего десятилетия. И что Татьяна Доронина рождена была для роли Бланш Дюбуа, обделена ею и играла в результате Бланш где ни попадя.
Это очень цельная книга и очень яркий портрет страны. Но все-таки прежде всего Горелов – это стиль, и ради него, а не ради информации об оттепельном бандитизме я перечитываю «Родину слоников» уже в четвертый раз. С Гореловым легко не соглашаться в оценках, но надо быть совсем глухим к слову, чтобы не оказаться завороженным. Я вроде тоже Денис, и даже тоже Вадимович, но у меня «Родина слоников» все время рождает ощущение «Я так никогда не смогу».
И радость за то, что кто-то может и этот кто-то наконец собрался и выпустил свою первую книгу.
Денис Горелов. Родина слоников. Издательство «Флюид», Москва, 2018
Автор – специальный корреспондент «Комсомольской правды»