Ума, честь и совесть

"Четвертый фильм Квентина Тарантино" заслужил право титуловаться именно так, церемонно, как третий тур Марлезонского балета. Сказ о том, как боец отряда "Смертоносные гадюки" Черная Мамба ампутировала гадючьим подружкам хвост по самые ухи, вывел ниспровергателя национальных мифологий за пределы узкого ареала обитания. В 2003 г. расстрелу томат-пастой подверглась главная мания ушедших 90-х - тихоокеанский Восток.

Дефективное дитя своей ассимилянтской родины, Тарантино сам понтов не изобретает, а берет их количеством. Пирсинг - так по всей роже и коже. Темные очки - так четыре пары на приборной доске. Японцы кровью из пульвера брызжут - мы из сифона-огнетушителя будем. Ноги рубить - оптом, сотню на круг, под шуба-дуба-рокабилли ВИА "Косоглазое счастье". Эмблемным кадром американского кино с конца 70-х была нога вершителя, опускающаяся из машины на асфальт, - пройти мимо стилистически озабоченный переросток Тарантино просто не мог. В русле японской традиции он противопоставил босые ноги обутым, чтобы разгромить последних всухую. По обутым ногам в "Билле" стреляют, рубят сюйрикенами, калечат бейсбольной битой и пилят связки маникюрными складнями. Босая нога - это у кого надо нога и означает победителя. Точнее, победительницу. Когда на андерграунд подземного гаража мягко ступает белая пяточка Умы Турман, вызывающая у Тарантино приступы фетишистских судорог еще с "Криминального чтива" (а за что, собственно, Марселлас Уоллес выкинул из окна Эдди Кочерыжку? ), становится окончательно ясно, что люди, ждущие от него прежнего свинского М-шовинизма, словили измену. Экстатический мальчиковый восторг по поводу черных галстуков, хромированных пушек, рогатых харлеев и прочей фаллической ерунды вянет под напалмовым дыханием феминоцентризма. До той поры, пока всякие ангелы Чарли мужчин били, пеленали, ссылали на кухню и обсуждали размер, у тех оставался какой-никакой шанс. Осенью-2003 ангелы Билла схлестнулись меж собой, низведя самца на роль тренировочной груши с дурными привычками. Мужчины нового эпоса "КаллеБалла" сварливы, похотливы, падки на бижутерию и мерзкое слово "детка". Женщины босы, грациозны, фехтуют сковородкой против десантных тесаков, изредка переодеваются женщиной, гоняют на обтекаемых мотоболидах, жарят go-go-рок-н-ролл на гитарах с всклокоченными струнами и с достоинством носят титул "Сука Рваная".

Отдавшись ориентальной эстетике и даже точки над i в слове Bill ставя иероглифическим росчерком, хулиган-сорокан не упустил случая размочалить еще одну знаковую систему. Во главе якудзы посадил девчонку-полукровку. Хозяйку харчевни Голубых Листьев погнал за пиццей пепперони. Всех псов-призраков оскоромил дебильными заклинаниями про путь меча и окольную тропинку мести, а гладкий ток художественного кино подорвал пятиминутной рисованной вставкой из молодых лет оябунши Орен Ишии, акцентирующей внимание на комиксовой композиции всей остальной картины. Частые профильные ракурсы, смелая фрагментация торсов, расширенных зрачков и блестящих лезвий, медитативная асимметрия горизонтального кадра, столь напоминающего стандартные окошечки рисованных баек, восходит к лучшим образцам облегченной графики. Типа не всерьез. "Не волнуйся, мамочка, мы играем", - пропела девочка, зажав младшему брату рот и убрав иголки за спину.

Что и осталось изгнанным с пути воина пацанам, так это кино снимать. Мамба, как известно, лежала в коме четыре года. Частые хронологические переадресовки "Четыре года спустя" или "Четыре с половиной года назад" как будто напоминают о четырехлетней коме самого Тарантино, переживающего провал вялой "Джеки Браун". Его ехидно списали, помахав на прощанье дедушкиной бритвой.

Всем смирно.

Мамба вернулась.