Концерт Теодора Курентзиса стал событием современного искусства

Концерт

Выступление в Большом зале Консерватории собрало аншлаг, несмотря на позднее начало – 21.00 – и трудную программу: играли и пели авангард. Впрочем, в каждом из четырех опусов он сочетался со своими противоположностями – григорианским пением, романтическим концертом, народными песнями и хоралом Баха.

Первый же опус порадовал, хотя имя композитора Алексея Ретинского (Киев – Вена) мало кому было известно. В сочинении Salva Regina для хора и ударных, воспевающем Богородицу, неминуемо должны были запеть ангелы, но их пришлось подождать. Сложные созвучия и приятный мажор успели поговорить друг с другом, прежде чем откуда-то раздались небесные голоса, выводившие неземной ритмический рисунок, – скоро выяснилось, что источники Благой вести, наделенные чистейшими сопрано, располагались на рабочих местах осветителей.

В ответ пацан, в котором удалось узнать скрипачку Елену Ревич, сыграл на подзвученной скрипке московскую премьеру опуса Сергея Невского Cloud Ground – «Облако земля». Но это не облако, а облачное хранение мировой культуры, и не земля, а род английских полифонических вариаций. Козырем сочинения Невского оказалась его рациональная продуманность – всё, от названия до оркестрового состава, от выбора формы (гибридный тип одночастного романтического концерта) до приемов звукоизвлечения (традиционные смешивались с экстраакадемическими), от классической нотации до авторской аннотации, после которой уже не нужна никакая рецензия, – всё было организовано по идеальному плану. И конечно, слушателю, даже подготовленному, пригодилась краткая вступительная лекция одного из ударников оркестра, в ходе которой залу был предъявлен уникальный саунд, возникающий от соприкосновения двух граненых стаканов.

Если в первом отделении хор и оркестр MusicAeterna выступали по очереди, то партитура Лучано Берио Coro («Хор») их объединила, причем в нетривиальной рассадке: певцы и музыканты попарно сидели рядом. Каждой паре необходимо было дать слово, и покойный классик авангарда, видимо, поздно обнаружил, что произведение безнадежно затягивается. Превосходная акустика Большого зала Консерватории не оказалась в друзьях певцов хора, когда им пришлось петь по отдельности. Зато групповые эпизоды, тонко выстроенные в гармониях и вокально-оркестровых тембрах, получились восхитительно. А невеселые народные тексты, использованные композитором, вкупе со стихами Пабло Неруды, всё больше про кровь и беды, звучали на разных языках и говорили, что композитор левых взглядов, создавший свою вещь в 1970-е, не промахнулся с темой – раз и сегодня из его «Хора» слова не выкинешь.

К полуночи на бис был спет запрограммированно духовный «Вечный Бах» Кнута Нюстедта, в котором храбрый норвежец устроил немецкому гению жестокий сдвиг по фазе и все равно пришел к консонансу.

Балет

«Золушку» Прокофьева под управлением Курентзиса мы слышали в концерте год назад и знаем, как может ее играть оркестр MusicAeterna – не так, как он же, с необъяснимыми киксами медных, сыграл ее в яме Театра им. Станиславского и Немировича-Данченко в конкурсе фестиваля «Золотая маска».

И все равно это была выдающаяся работа дирижера: Курентзис вел балет одновременно в музыкальной и сценической логике, не забывая о ногах и поддержках, паузах и задержках.

Шикарный трехактный спектакль, поставленный хореографом Алексеем Мирошниченко, украсили не только декорации Альоны Пикаловой, костюмы Татьяны Ногиновой и мастерство пермской балетной труппы: Мирошниченко приделал к музыке Прокофьева новое либретто в стиле сериала «Оттепель» – только героиня обретается не на киностудии, а в балетном училище. Спектакль зрительский, в нем много уморы – танцует толстуха Головкина, Хрущев грозит ботинком миру. Но есть и мощная лирика: когда Никита Четвериков в кульминации адажио подкидывает Инну Билаш к потолку, а та переворачивается в воздухе и падает обратно ему на руки, зал взрывается овацией.

Всё прекрасно, но в новом либретто есть серьезное нарушение традиционной геометрии персонажей: у Золушки не один Принц, а два. И понять, кто из них французский, а кто советский, без буклета проблематично.

Опера

Что касается современной оперы Cantos («Песни»), тоже показанной в конкурсе «Золотой маски», то на нее вообще бессмысленно идти, для начала не изучив печатную продукцию (главная героиня московской гастроли – завлит Пермской оперы Наталья Овчинникова). Если бы не буклет, никто бы не понял, что героем оперы является поэт Эзра Паунд – гений модернизма, опозоривший себя служением фашистам, но понесший наказание и принявший обет молчания. Что самого Паунда олицетворяет реверберирующая скрипка в руках Ксении Гамарис, а изумительно поющий хор MusicAeterna – это его стихи и чувства. Музыку написал Алексей Сюмак, она складывается из цепочки номеров, и в каждом найдена ценная фактура – например, скрипка играет на фоне шуршащего гонга или хор поет ритмичную скороговорку со скрипкой и барабанщиком, автор «Истории солдата» оценил бы. Правда, длиться каждый такой номер может хоть минуту, хоть пять – сквозное развитие музыкальной мысли в планы композитора не входило.

Не придала спектаклю динамики и режиссура Семена Александровского, сведенная к перестроениям хора, к которому в качестве сценического элемента добавлен Теодор Курентзис. Начиная с середины одноактного спектакля каждый номер воспринимается как финальный. Но конец все же наступает и приносит неожиданную награду. Тут понимаешь, что вся опера про Эзру Паунда – лишь приложение к авторскому перформансу художника Ксении Перетрухиной, который начинается с путешествия по темным коридорам, где есть реальный шанс навернуться, продолжается созерцанием покаянных поэтических строк, сквозь которые с неба лучится райский свет, и заканчивается выходом на улицу, где горят живые огни. У них можно погреться – и даже представить себе, что вместе с вами греется горемычный поэт, находящий в долгожданном тепле утешение и прощение.