Почему СССР по-прежнему с нами

Еще молодая женщина, у которой сидит в тюрьме муж, привычно отправляет ему посылки с тушенкой и сгущенкой. Очередная посылка возвращается без объяснения причин. Почему передачи больше не принимаются, что случилось с мужем, жив он вообще или мертв или куда-то переведен? Героиня Василины Маковцевой (будем называть ее Кроткой, как в титрах, – имя в фильме не звучит) отправляется на поезде в тюрьму, но там история повторяется: посылку не принимают, отрезав: «Не положено, обращайтесь в инстанции». Что это за инстанции, понять невозможно. Кроткая оказывается посреди незнакомого поселения, в котором тюрьма – центральное, градообразующее предприятие. Ее окружают мутные, странные люди, которые то ли помочь ей хотят, то ли погубить, сулят ответы на все вопросы, но вместо этого подсовывают лишь множество новых.

«Кроткая» Достоевского представляла собой внутренний монолог героя у тела покончившей с собой жены. Сергей Лозница сначала хотел использовать основную сюжетную канву «Кроткой», потом из нее родился совсем другой сценарий – остались только название и определение «фантастический», которое к фильму подходит куда больше, чем к новелле, которая помечена автором именно так.

«Кроткая» Лозницы заканчивается большим эпизодом, в котором уснувшая героиня видит сложный, дикий сон. Но вообще-то вся картина – фантасмагория, адское сновидение, от которого героиня никак не может очнуться. Люди в автобусе от банальных фраз вроде «Не толкайтесь, колготки мне порвете» быстро переходят к разговорам о том, как кто-то кого-то расчленил пилой, и о том, как однажды в автобусе возили гроб. На вокзале Кроткую начинают обыскивать в присутствии безногого инвалида, сидящего за решеткой и отпускающего безумные комментарии («Начальник! Раздень ее! И дай мне сгущенки!»). Правозащитница (Лия Ахеджакова) сообщает Кроткой, что все заявления, поступающие в ее офис, сразу попадают в руки тех самых специальных органов, на которые заявители и жалуются, «и могут быть неприятности – вы меня понимаете?». Главный человек в городе, криминальный авторитет, вместо того чтобы решить проблему Кроткой, вдруг начинает рассказывать ей про одного парня, который «утилизировал биомассу» рядом с линией фронта, проще говоря, сжигал в мобильном крематории оторванные руки и ноги; однажды увидел – «рука знакомая, а на руке кольцо», так и признал свою невесту, рванувшуюся на фронт за ним.

Все это немного напоминает фильмы, которые Кира Муратова снимала в сотрудничестве с Ренатой Литвиновой: монолог про крематорий на колесиках мало чем уступит знаменитой истории про мальчика, который повесился от несчастной любви, но «на солнце не испортился, а замумифицировался, потому что он нежирный был». Если говорить о более явных источниках вдохновения, абсурдизм и гротесковость «Кроткой» пришли не только из русской литературы (в частности, того же Достоевского), но и из «Алисы в Стране чудес» – потому что героиня и есть Алиса, путешествующая по заколдованному миру.

Но только этот заколдованный мир – Россия. Точнее, бывший СССР: «Кроткая» с ее вроде бы узнаваемыми российскими пейзажами на самом деле снималась в латвийском Даугавпилсе. Советский Союз, которого формально давно уже нет, на самом деле существует – как призрак, морок, обволакивающий реальность. Время споткнулось, словно во что-то врезавшись, начало складываться гармошкой – и металлодетекторы на вокзалах прекрасно соседствуют с авторитетами из 1990-х, а те с Людмилой Зыкиной, поющей по радио: «Сердце, ведь всегда с тобою образ березки родной!» И современные сотрудницы «Почты России» хамят так же равнодушно, теми же словами («Женщина, я не справочное бюро!»), какими хамили в 1984 г.

Ключевой особенностью СССР было унижение человеческого достоинства – и это стержень «Кроткой», в которой о самом понятии «достоинство» униженные и оскорбленные герои даже не догадываются. Конечно, тюрьма и образованный ею град – идеальное воплощение этого унижения (обводя рукой вокруг себя, героиня Ахеджаковой вопрошает: «Иногда мне кажется, что кто-то забыл все это включить в тюрьму, – проволоки у них, что ли, не хватило?») В последнем кадре Кроткая просыпается, а окружающие ее соотечественники остаются сидеть в вокзальном зале ожидания, погруженные в коллективную дрему, не зная, чего они ждут. Лозница тоже не знает ни чего ждать, ни как их будить. В конце концов, он всегда может сказать, что по основной профессии является документалистом. Даже когда фиксирует коллективные кошмары, навязчиво проникающие в явь.

Автор – специальный корреспондент «Комсомольской правды»